Когда взрослеют сыновья

Когда взрослеют сыновья

КОГДА ВЗРОСЛЕЮТ СЫНОВЬЯ Роман

I АВГУСТОВСКОЕ УТРО

За какие-то минуты она потеряла все, чем так щедро была одарена. Звезды, еще полчаса назад украшавшие ее, потускнели, словно стертые от времени монеты. Луна, такая величавая и гордая, еще недавно пробивавшая путь сквозь любые облака, тоже померкла, слиняла, оставив в побледневшем небе свое отражение, свой двойник. И ночь, не выдержав таких утрат, съежилась, растеклась по ущельям, бросилась со скалы черным вороном, роняющим перья. А над ним со снежной вершины Акаро поднялся в небо белый голубь наступающего дня. И сразу же, словно приветствуя его, где-то закричал петух. Ему тотчас откликнулся второй, за ним третий. И вот уже вся округа огласилась петушиным пеньем. Петухи соперничали, заливались, старались перекричать друг друга. И не было в мире иных звуков, кроме этой голосистой переклички.

…Первой в ауле Струна проснулась старуха Аминат. Тихонько открыв дверь, чтобы никого не разбудить, она вышла на крыльцо. Ее выцветшие за долгую жизнь глаза, лишенные ресниц, обведенные красными кружками, как всегда, устремились к снежной шапке Акаро, откуда занимался рассвет. Она взяла с холодного серого камня медный кувшин, тусклый, еще не зажженный солнечными лучами, и, поливая из него то на одну, то на другую руку, привычно умылась. Затем, подняв сухие жилистые руки, почти беззвучно зашевелила губами:

— Добрый рассвет, храни землю, в которой покоится прах наших предков. Пошли людям радость. А если у кого горе, облегчи его. Отведи грозу от молочных колосьев. Не разрешай рекам разливаться и топить сады и бахчи, а руслам рек не дай соскучиться по воде. Не допусти, чтобы из этих рек враги наши пили воду, спасаясь от жажды. Пусть ночное небо всегда будет звездным, а дневное солнечным. И пусть мой внук — росток наш зеленый, початок наш сладенький, наша радость, надежда и опора — сдаст все экзамены на «хорошо» и «отлично». Всемогущий рассвет, белый день, сделайте так, чтобы учителя были добры к нему. Аминь!

Пока она бормотала свое обычное утреннее заклинание, вокруг стало совсем светло. Пора приниматься за каждодневные земные дела. Старуха привычно поставила на плечо кувшин и пошла к воротам.

Но не так-то легко хозяйке уйти из дома. Завидя ее, куры с кудахтаньем преградили ей дорогу. А черный петух с кроваво-красным гребнем прямо-таки наскакивал на нее, норовя клюнуть в подол.

— Вай, вай! Опять забыла с вечера закрыть дверь курятника. А если я не сделаю, то кто же еще сделает?!. Вай, Машид, заморочил ты мои старые мозги! Неужели не доживу до того дня, когда ты станешь известным рисовальщиком! Ишь ты, раскудахтались! И не выпустят ведь, не выпустят.

Аминат в растерянности остановилась посреди двора. С одной стороны, как уйти, не накормив кур? А с другой, куда деть кувшин? Не нести же его обратно в дом пустым. Всем известно, что это дурная примета. В конце концов после мучительных размышлений Аминат решила оставить кувшин тут же, посреди двора, а самой без кувшина вернуться в дом за зерном для кур. Вот и получится, что и волки сыты, и овцы целы. Придя к такому спасительному решению, Аминат, радуясь, что сумела перехитрить судьбу, опустила на землю кувшин и крадучись, чтобы все-таки не раздражать судьбу своей хитроумной выдумкой, поднялась на крыльцо.

Куры с квохтаньем бросились за ней.

— Пши! Пши! — отмахивалась от них Аминат. — Ну и базар!..

Наконец ей удалось зачерпнуть из мешка худое зерно, не годившееся ни для муки, ни для семян, и вынести его во двор к плоскому гладкому камню, где она всегда кормила кур.

— Ну что, проголодались, — проворчала она и выпустила из рук бледно-золотую струю.

«Тик, тик, тик!» — застучали клювы по камню.

«Дик, дик, дик!» — выделялся стук черного петуха.