Когда закон бессилен

— Галина Семеновна, — моментально оказавшись возле кровати, тихо спросил молодой худощавый человек в наброшенном на плечи белом халате. — Что хотели от вас ворвавшиеся на квартиру люди?

— Товарищ капитан! — сердито проговорила медсестра. — Она еще не пришла в себя! Да что же ты делаешь, ирод! — схватив сотрудника угро за руку, она отдернула его от раненой. — Я сейчас врачу пожалуюсь!

— Да вы поймите, — прошептал капитан, — у нее пропал сын. Вы представляете, что может случиться с мальчиком? Нам нужно…

— Вы не отдаете себе отчета в том, что говорите, — услышал он недовольный голос. Обернувшись, увидел сухощавую высокую женщину в белоснежном халате и строгих очках. — Лапина только что пришла в сознание. Ее беспокоит сын. Как вы думаете, что она почувствует, узнав о том, что сына украли?

Швед запер машину и быстро пошел к больнице. Он спал всего два часа, но усталости не чувствовал. Всю ночь и утро он потратил на разговор с теми, кто занимался или был причастен к похищению детей. Но ничего не узнал. Правда, один недавно освободившийся уголовник за определенную сумму сказал, что видел знакомого по лагерю и, насколько помнит, тот упоминал какого-то Стаса, чьи заказы он выполнял. Как понял Швед, этот Стае не брезговал ничем, лишь бы прилично платили. Швед позвонил Растогину. Он поверил, что Растогин не имеет к пропаже Павлика не малейшего отношения, и сообщил то немногое, что ему узнать. Растогин, в свою очередь, сообщил ему фамилии и клички убитых налетчиков. Все трое были, как говорится, залетными. Их связи и даже просто лагерные знакомства сотрудникам милиции ни о чем не говорили.

Растогин медленно ходил по кабинету. Остановившись, брал какую-нибудь вещь и, зачем-то протерев — ее полой пиджака, клал на другое место. Павел Афанасьевич с бронзовой пепельницей в руке растерянно, словно пытаясь решить, куда ее поставить, стоял у стола. Мелодичный звук радиотелефона заставил его, выронив пепельницу, схватить телефон. Пепельница упала ему на ногу.

— Да! — сморщившись сказал Растогин.

— Мама! — услышал он пронзительный, полный страха голос мальчика.

— Павлик, — обхватив радиотелефон обеими руками, прошептал Растогин. — Где ты?

— Он у нас, — услышал Павел Афанасьевич спокойный мужской голос. — И с ним некоторое время ничего плохого не случится.

— Кто вы!? — воскликнул Растогин. — Чего хотите?! Я сделаю все!

— Мы знаем. Но всему свое время. Сначала сделайте так, чтобы милиция перестала разыскивать мальчика.

— Но послушайте! — испуганно проговорил Павел Афанасьевич. — Вы же понимаете, что это невозможно! Милиция…

— Для этого я даю вам семь часов, — перебил его голос. Услышав гудки отбоя, Растогин схватился за сердце и упал.

— Альберт? — изумился Знаменский.

Швед обернулся.

— Ты?

— Здравствуй, — прошептал Виконт. Швед оглядел его с головы до ног. Остановив взгляд на больничных шлепанцах, спросил:

— Ты здесь лежишь? — увидев толстый слой бинта на груди, прищурился:

— Что с тобой?

— Да так, — деланно бодро улыбнулся Виконт, — царапина. А ты чего здесь?

— Не скажу, что пришел проведать тебя, — усмехнулся Швед.

— Зачем ты так? — вздохнул Альберт Кириллович.

— Ладно, — откашлявшись, Швед смущенно отвернулся. — Ты в какой палате? Я зайду, но немного позже. Сейчас у меня срочное дело.

— Понимаю, — кивнул Знаменский. — Но навещать рад приличия не надо. Я ни в чем не нуждаюсь. Так что…

— Ты считаешь, что у меня нет причин просто навестить тебя? — прервал его Швед и, не прощаясь, быстро пошел вверх по лестнице.

— Извините, — обратилась к нему молодая медсестра. — Вы Шведов?

— А в чем дело? — увидев выходящего из дверей отделения милиционера в белом халате, встревожился он.

— Вам просили передать, что у Павла Афанасьевича сердечный приступ. Он очень просит вас приехать.

— Дела идут, контора пишет, — весело заявил вошедший в большую комнату с биллиардным столом посередине Федор. Пират и Игла вопросительно уставились на него.

— Вальке конец, — он взял кий и ударил. Шар с треском влетел в лузу.

— Ты понятнее можешь говорить? — с досадой спросил Пират.

— Конечно, — засмеялся Федор. — С Валькой очень скоро будет покончено. Она, стерва, свою ма- ман в Саратов вызвала. Против меня воду мутила. Но кент отца Зяблов повязал их. И суку эту хрипатую! — со злой радостью сказал он.

— И что? — отложив кий, спросил Игла.

— А то, что хана Вальке, — тоже положив кий, усмехнулся Федор.

— Ты в этом уверен? — засомневался Пират.

— Не уверен — не обгоняй, — вспомнил старую поговорку водителей Федор. — Так что с клиентами говорить можно уже в открытую.

— А по-моему, рано, — возразил Пират. — Лично я не верю, что этот саратовский кореш твоего пахана запросто будет на себя труп вешать. Что-то здесь не так.

— Вообще-то ты прав, — немного подумав, согласился Федор. — Значит, надо все обмозговать.

— Что с ним? — спросил стремительно вошедший в палату Швед.

— Сердечный приступ, — ответил врач.

— Это опасно?

— Сердце — это всегда опасно, — вздохнул врач, — а в его возрасте особенно.

— Альберт, — прошелестел Растогин. Швед подошел к кровати. — Выйдите все, — немного громче сказал Растогин.