Когда закон бессилен

— Если бы я что-то, — не останавливаясь, проговорил капитан, — увидел, что Ивачев, я в этом уверен, дал бы санкцию на обыск. Понимаешь, Васька, — вздохнул он, — это напоминает игру в казаки-разбойники. Но все гораздо серьезнее и опаснее, чем кажется. Зяблов преступник. И он вдвойне опаснее оттого, что преступления совершает чужими руками. А самое неприятное в этом то, что все знают и понимают: Зяблов со своими бойцами не что иное, как хорошо организованная банда, а подловить его не на чем. И он упивается своей безнаказанностью. Мы служим и защищаем закон, а сейчас, чтобы справедливость восторжествовала, сами преступаем его. Хотя это сейчас сплошь и рядом. То и дело слышим: пьяный милиционер избил кого-то. А уж о взятках и говорить не хочется. Да что там взятки, — капитан махнул рукой, — если армия, которая должна защищать страну, продает оружие. А уж про нашу с тобой родную милицию сказать нечего. Быть честным сыщиком сейчас гораздо труднее, чем раньше. И именно поэтому, когда закон бессилен, такие, как Зяблов, процветают. Плюют они на все и на всех. Потому что закон, как ни странно, защищает и его, и всякую другую сволочь. Раньше я об этом не думал. Ловил насильников, убийц и прочую дрянь и считал, что делаю нужное, полезное людям дело. Но когда пожилая больная женщина стреляет из пистолета в своего, пусть сводного, но брата, и тем самым пытается наказать его за совершенное преступление, — Феоктистов опустил голову, — я понял, что все эти исколотые, говорящие на жаргоне мужики — лишь грязная пена нашей жизни, а настоящее дерьмо, как ни странно наверху, и творит зло безнаказанно. Только поэтому я и играю в казаки-разбойники. И знаешь, — хмуро улыбнулся Феоктистов, — порой мне в голову приходит просто великолепная мысль… — он замолчал.

— Федор! — позвала плотная женщина. — Ты дома?

— А где же! — сердито отозвался Зимин. — Перекусить заскочил. Сейчас усилены патрули, всех на розыск бросили.

— А что случилось?

— Постового убили и в ПМГ стреляли, — дожевывая котлету, промычал Зимин. — Какой-то мужик раздробил старшему сержанту голову, когда тот… — икнув, он повалился лицом на стол. Обернувшись на звук упавшей со стола тарелки, женщина шагнула к мужу. — Опять нализался? А гово… — увидев торчащую между лопаток мужа ручку ножа, пронзительно закричала и бросилась к двери. От сильного удара в челюсть упала. Филимон замахнулся чугунной сковородкой и ударил женщину.

— Что? — поразился Феоктистов. — Граф в Саратове?

— Точно, — хмуро кивнул седоватый майор. — Экспертиза установила: револьвер Графа в ПМГ стрелял.

— А может, его кто-то подставить хочет? — предположил Сергей. — Ведь…

— Это одна из рабочих версий, — оборвал его подошедший полковник милиции. — Но главное сейчас — закрыть город, чтобы мышь не проскочила. Из Пензы Граф сумел уйти. Да еще на даче одного мафиози пострелял. Граф — хищник. И не остановится ни перед чем. Так что…

— Товарищ полковник! — обратился к нему возбужденный молодой мужчина в штатском. — Свидетели узнали Суворова. Это он убил старшего сержанта! Сначала составляли фоторобот. И вдруг…

— Значит, Граф, — буркнул полковник. Взглянув на помрачневшего Феоктистова, спросил. — Еще вопросы есть?

— Все ясно, — капитан кивнул.

— Впрочем, ты в отпуске, — с досадой вспомнил полковник.

— Потом догуляю, — отходя, бросил капитан.

— И ты согласилась? — отступив на шаг, Валентина Анатольевна всплеснула руками. — Но ведь ты знаешь, какой он че…

— Знаю, мама, — вздохнула Валентина. — Но выбора у меня действительно нет. К тому же, — в ее глазах полыхнула ненависть, — я виновата перед тобой. И все это из-за отца и Зяблова. Знаешь, — тихо сказала она, — я последнее время постоянно думаю о том времени…

— Давай не будем ворошить прошлое, — попросила мать. — С одной стороны, может, и хорошо, что все так получилось. Ты выросла в семье офицера, с ранних лет узнала жизнь за границей. У тебя никогда ни в чем не было…

— У меня не было главного, — Валентина обняла ее.

— Я всегда была у тебя, — гладя ее по волосам, проговорила Валентина Анатольевна. — Я постоянно писала тебе и не обижалась, когда ты не отвечала.

— Мама, — вытирая слезы, спросила дочь, — ты помнишь Виталия Суворова?

— Конечно, — мать улыбнулась. — Его просто невозможно забыть. А почему ты спросила? И откуда ты знаешь о Виталии.

— Он стал преступником, — сказала Валентина. — Я хотела нанять его, чтобы он убил отца.

— Да ты что? — расширила глаза Валентина Анатольевна. — Как можно думать о таком? Иван любил тебя. И он…

— Он мертв, — перебила ее дочь. Увидев в глазах матери ужас, усмехнулась. — Нет, я здесь ни при чем. Его угробила мачеха. А потом и сама погибла.

Хрипатый сел. Застегивая рубашку, вопросительно взглянул на складывающего в сумку лекарства врача. — С чего это вдруг такая забота?

— Не знаю, — врач пожал плечами. — Меня вызвали и велели оказать тебе помощь.

Взял сумку и пошел к открытой двери, возле которой стояли двое парней в камуфляже.