Когда закон бессилен

— Что здесь происходит? — строго спросила Редина.

— Мы с парнями гуляем, — ответил Федор. — Говори, что надо и…

— Мне необходимо переговорить с тобой, — цепко ухватившись за локоть, мать потащила его в сторону ведущей вниз лестницы.

— О чем? — он вырвал руку и остановился.

— Пора брать все в своим руки, — приглушенно сказала Анна.

— Что? — удивился он.

— Сколько людей у тебя и твоих друзей? — требовательно спросила мать.

— Да, в сущности, только у Пирата, — растерянно пробормотал Федор.

— Сколько парней могут выступить на твоей стороне? — спросила Анна.

— Ты выпьешь кофе? — спросила Валентина.

— Мне нужно кое-что сделать, — посмотрев на часы, с сожалением отказался Георгий. — До завтра, — взмахнув рукой, он быстро побежал вниз по лестнице.

— До свидания, — тихо сказала Валентина. Вошла в квартиру и услышала какой-то шум на кухне. Вытащив из сумочки дамский пистолет, замерла.

«Я же видела машину Фролова», — вспомнила она, сунула пистолет обратно и вошла в кухню. За столом, положив голову на руки, вздрагивая большим телом, плакал Носорог. Рядом сидел невысокий импозантный мужчина. Когда Валентина вошла, он поднялся и сказал, опустив голову:

— Валентина Ивановна, я вынужден…

— Когда он умер? — быстро спросила Валентина.

— Час назад, — ответил мужчина, — меня вызвали в больницу, — наклонившись, он поднял дипломат. Положил его на стол и достал тонкую папку. — Иван Степанович выразил свою последнюю волю. В присутствии нотариуса и главного врача, удостоверившего его психическое здоровье, Редин Иван Степанович оставил завещание.

Рыжая медсестра Елена вошла в подъезд. Она не услышала движения появившейся из темноты фигуры, но почувствовала, как чья-то рука схватила ее за горло.

— Вякнешь, — прохрипел голос из темноты, — сдохнешь!

Швед посмотрел на часы.

— Ну, — поднялся он. — Спасибо за вкусный кофе. Мне пора.

— Да, — со вздохом поднялась Галина, — уже поздно. Павлик уснул. Он так доволен, что приехал домой, — она улыбнулась. — Спасибо, что довез.

Посмотрев ей в глаза, он осторожно, стараясь не шуметь, вышел в прихожую.

— До свидания, — Альберт повернулся к прислонившейся к косяку кухонной двери Гале.

— До свидания, — прикрывая зевок ладонью, она смущенно опустила глаза.

Филимон, пропуская городской автобус, остановился. Затем осмотрелся и быстро перебежал дорогу. В Пензе он ночевал в зале ожидания железнодорожного вокзала. На автобус Пенза-Тамбов опоздал. Следующий отправлялся только утром. Филимон хотел купить билет, но предварительная касса была закрыта.

Неподалеку от автовокзала и железнодорожного вокзала он обнаружил гостиницу. Но ночевать в ней Филимон не стал из соображений безопасности. Снимать комнату на ночь тоже не хотелось. Купив у перекупщиков билет на проходящий поезд, он получил возможность пройти в зал ожидания. Утром ему, так он считал, здорово повезло. Билетов на автобус до Тамбова не было, но тут к нему подошел молодой человек и вежливо предложил за двойную цену билет до Тамбова на уходящий автобус. В Тамбов он приехал в три часа. Не заходя в автовокзал, сразу направился к видневшимся невдалеке шести- этажкам. И сейчас, перебежав проезжую часть, быстро шел к дому, где жила Вика. Они не виделись около трех лет.

«Какой она стала?» — подумал он. Остановившись, посмотрел на окутанный легкой дымкой город.

В Тамбове Филимон родился и вырос. Отсюда ушел в армию, в морскую пехоту и попал в Приморский край. Поскольку он до армии успел закончить медучилище, то стал санитаром в группе ротной разведки. Там научился владеть ножом, приемам рукопашного боя и, кроме этого, от старого корейца постиг умение использовать человеческие слабости для того, чтобы успешно убивать.

Филимон познакомился с корейцем на удивление просто. Во время учений, отрываясь от группы захвата «противника», набрел на одиноко стоящую фанзу. Попросил хозяина попить. Старик-кореец дал ему кружку воды и долго и внимательно смотрел на него, затем сказал, что может многому его научить. Удивленный Филимон, не зная чему его будут учить, сразу согласился. И потом ни разу не пожалел об £том. Но через полгода кореец умер. Перед смертью он объяснил Филимону, почему предложил ему учиться у него:

— В твоих глазах ненависть и спокойствие, — вспомнил Филимон его тихий голос. — Ты рожден для того, чтобы убивать. И ты будешь это делать. Русские причинили мне горе и ты, сам того не желая, будешь орудием моей мести.

Филимон действительно, сколько себя помнит, ненавидел окружавших его людей. Мать и отца — за свое странное имя, из-за которого его постоянно дразнили сверстники. Их он тоже Ненавидел и, не вступая в открытую войну, исподтишка наносил чувствительные удары. Пачкал новую одежду, проникая в школьную раздевалку; тайком, когда одноклассники выбегали на переменку и класс пустел, ставил в дневники двойки, искусно подделывая подпись учителя; стрелял стальными шариками в сверстников из рогатки.