Когда зацветет сакура…

– Еще бы! – улыбнулся капитан. – Это же вам не хухры-мухры, а коньяк с шампанским!

Они пили и закусывали конфетами. Потихоньку купе наполнялось весельем. Жора под коньячок с шампанским громко рассказывал какие-то анекдоты, а Полина не переставая смеялась.

– Ой, умираю!.. Ой, умираю! – задыхаясь от смеха, всякий раз говорила она.

– А может, я за тушенкой сбегаю? – неожиданно предложил Бортник. – Вы, наверное, проголодались.

– Да какая тушенка, капитан? Лучше шампанского мне налейте! – весело проговорила Полина. – Эх, музыки, жаль, нет – не то б мы с вами потанцевали. Вы танцуете, Георгий?.. – спросила она. – Впрочем, я забыла, что вы офицер. Ведь каждый офицер должен уметь танцевать, правда?

Они снова выпили.

– И мне дайте закурить! – увидев, что Жора достал из кармана пиджака пачку папирос, попросила Полина.

– Вы что, курите? – удивился Бортник. – Вот никогда бы не подумал. Такая мамзель и вдруг…

Женщина фыркнула.

– Бросьте, капитан! На войне не было мамзелей – все бабы ходили в фуфайках и курили махру.

– Но у вас-то, наверное, все было не так? – протягивая ей папиросу, внимательно посмотрел на нее Жора.

Она усмехнулась.

– А чем я лучше других?.. И я ходила на завод в фуфайке и смолила как паровоз… Ну а потом встретила Решетова – и все изменилось, – она сделала глубокую затяжку, после чего медленно выпустила через ноздри дым. – Вот такие-то дела.

2

Пока Жора развлекался с Полиной, его спутники играли в преферанс. Цой с Козыревым не имели в этом деле такого опыта, как Жаков, поэтому постоянно проигрывали ему. В конце концов он их обобрал до нитки, так что у них больше не было денег, чтобы ставить на кон. А тут станция какая-то, где бабоньки прямо на перроне продают молоко.

– Молочко, молочко! Коровье, козье!.. Картошечка вареная с жареным луком! Покупайте, недорого!..

– Эх, молочка бы сейчас испить, да денег нет… – мечтательно проговорил старшой.

– Как нет? – удивился Алексей. – А это что?.. Неужто вы думали, что все это я себе возьму?

Он взял со стола несколько рублевых купюр и вышел из купе. Вскоре возвратился с покупками в руках.

– Вот вам молочко, вот картошечка, – говорит он спутникам. – Сейчас будем полдничать.

У старого язвенника Козырева при виде молока загорелись глаза, и он с благодарностью посмотрел на Алексея.

– Кстати, а где наш Бортник? – неожиданно спохватился он. – Мы что-то забыли про него. Ты вот что, Алексей, когда поешь, пойди, смени его. А то он как ушел днем на дежурство…

«Ну да, будет твой Бортник торчать в коридоре! – подумал Жаков. – Сидит, подлец, сейчас в соседнем купе с этой смазливой дамочкой и в ус не дует». «Ты, – говорит, – Леша, проследи, чтобы Козырев шум там не поднял». Вот и приходится Жакову постоянно выходить в коридор, чтобы проверить обстановку. Козыреву же говорил, что пошел покурить. Хорошо, что тот был человеком некурящим, а то б он быстро их разоблачил…

Пока картошка не остыла, пока она еще дымилась, завернутая в старый номер какой-то местной газеты, они принялись уплетать ее за обе щеки, запивая молоком. Пили прямо из горлышек, вытащив оттуда бумажные пробки. Бутылочки были все запотевшие, будто бы только из погреба.

– Хорошее молочко, – похвалил Козырев. – Давно такого не пивал.

– Еще бы! Тут такие травы… Коровам одно раздолье… – заметил Алексей. – А хотите, я вам расскажу одну историю про коровку? – неожиданно спросил он.

Слово «коровка» он произнес с такой теплотой, что Козырев невольно улыбнулся. «Так способен сказать только человек, выросший в деревне и знающий цену этому святому животному», – подумал он.

– Ну валяй! – говорит.

А Жаков был хорошим рассказчиком. Говорил он толково и с выдумкой, так, что его хотелось слушать. А ведь есть люди, от речей которых быстро устаешь. Короче, во всяком деле нужен талант.

– В общем, – начал Алексей, – то были тяжелые времена. Недород в Поволжье следовал за недородом. Люди пухли от голода, а ничего поделать с бедою этой не могли. Только недавно закончилась Гражданская, и светлая жизнь, по существу, только начиналась. Чтобы выжить, многие бежали из деревни в город. Я тоже решил бежать. Ведь меня ничто не держало – сирота. Думал, выучусь, деньги стану зарабатывать, братьям, что остались в деревне, буду помогать…