Когда завидуют мертвым

Лучина догорела, и в бункере стало совсем темно. Завывания урагана продолжали усиливаться, словно он задался целью усилить апатию и страх людей, слышавших его. Теперь к ним прибавился еще и рев.

— Что это было? — встревоженным голосом спросил Николай.

— Да это ветер, — послышался ответ Эмиля.

— Черта с два это ветер, — возразил Слава.

Рев повторился совсем рядом. Это был жуткий клич, должно быть, очень большого зверя. Все прильнули к стеклам, но они уже были залеплены снегом. Капитан осторожно поднял одно стекло. По лицам, как плетка, хлестнул ледяной ветер с острыми, будто осколки хрусталя, снежинками. В безумном хаосе кружащего снега прямо перед блокпостом виднелась огромная белая фигура. Может, это кучу снега просто намело? Нет. Фигура двигалась. И тут в ней разверзлась огромная черная бездна раскрытой пасти, и снова раздался рев. Даже такой бывалый и видавший виды человек, как капитан Гусляков, испуганно отпрянул от бойницы, отпустив стеклянную заслонку. Она хлопнула по смотровой щели, и только волчий мех, которым было отделано помещение, не дал стеклу разбиться от удара.

2 Пришельцы

— Кордон-девять! Я Кордон-восемь! Как слышно меня, прием! Кордон-девять! Я Кордон-восемь! Как слышно меня, прием!

— Кордон-девять на связи, — ответил капитан, потянув на себя микрофон старой полевой рации.

— Вы видели эту хреновину?

— Какую хреновину мы должны были увидеть? — Гусляков взглянул в сторону смотровых щелей.

— Медведя. Белого медведя. Он должен был в вашу сторону пойти. Огромный такой.

— Так это белый медведь был? — облегченно вздохнул Слава.

— Ты уверен, что это белый медведь? — настороженно спросил капитан.

— Ну, точно не панда, — засмеялся восьмой. — Мы час наблюдали за ним. Он из лесу приперся. Со стороны Висляева. Спину чесал о дерево долго. Как снег повалил, поперся сначала к реке, а потом вроде в вашу сторону завернул.

— Откуда здесь белый медведь вообще взялся?

— Так, ледниковый период, однако. Я и мамонтам не удивлюсь. Так видели или нет?

— Ну, метрах в пяти от нас беснуется какая-то тварь. Из-за метели не поймем, что это.

— Да мишка это, хе. Может, это он разогнал всю живность в лесу? Ладно. Смотрите, чтоб он в город не полез. Конец связи.

— Ursus Maritimus, — тихо пробормотал Третьяков.

— Чего? — Николай попытался в темноте разглядеть профессора.

— Это по-латыни. Морской медведь. Ну, или белый, как нам привычнее. Действительно, как он сюда попал? И он ли это за окном?

Прямо перед фронтальной смотровой щелью снова замаячила большая рычащая туша.

Теперь, когда разуму людей было от чего отталкиваться в восприятии этого нечеткого, тонущего в вихрях пурги силуэта, он уже не казался им неописуемым монстром. Он действительно очень сильно напоминал белого медведя. И, похоже, им и являлся.

— Центральный пост! Я Кордон-девять, прошу на связь! — крикнул в рацию капитан.

— На связи центральный пост.

— Вы мои переговоры с восьмым слышали?

— Про медведя? Слышал.

— Дай свет перед моим постом.

— Хорошо. Сейчас.

На одном из зданий позади блокпоста вспыхнул прожектор. Его мощный свет сильно ослаб, пробиваясь сквозь завесу кружащего снега, но все-таки осветил фигуру полярного медведя. Его устрашающий рев сменился недовольным ворчанием, и животное попятилось в темноту, в сторону Оки.

— Его вальнуть надо! — воскликнул Слава.

— Зачем? Он уходит, — возразил Казанов.

— Да представьте, какая у него теплая шкура! Не то что эти волчьи, кроличьи и кабаньи ошметки. Нельзя его упускать!

— Вот же люди, — вздохнул Третьяков. — Все меняется, но только не люди.

— Вы, конечно, извините, Михаил Вениаминович, я понял, к чему вы сейчас клоните, — говорил Сквернослов. — Но вот совершенно не к месту. Мне не для того, чтобы эту шкуру у камина бросить для красоты, пришла в голову такая мысль. Людям выживать надо. И нам нужны звериные шкуры. И лучше всего шкуры полярных животных.

— Да об этом и не думал никто, пока белого медведя не увидели. Но стоило ему появиться, как человеку сразу вздумалось его убить, и при этом мотивировка нашлась моментально. — Старик сердился. Это явно слышалось в его голосе.

— Михаил Вениаминович, все-таки Слава прав. Хотя, конечно, ваши доводы я тоже могу понять, — сказал Гусляков, продолжавший наблюдать в смотровую щель. — Да и спорить не о чем. Зверь ушел.

— В какую сторону? — послышался голос Эмиля.

— В сторону Висляева.