Когда жара невыносима

У обломков здания одинокий человек с перекошенным от горя лицом переворачивал тяжелые плиты. Раздался сигнал, означавший, что найдено тело. Взгляд человека изменился. Не напряженный ужас, а безнадежное отчаяние читалось теперь в его глазах. Он нашел кого-то близкого. Джек, забыв о камерах, метнулся к нему. Мужчина держал в руках длинную прядь черных волос. Таких же, как у Элли.

– Mi esposa, mi esposa, – стонал мужчина. Слезы текли по его лицу.

Его жена. Только прядь волос осталась ему от жены.

Джек судорожно сглотнул и прыгнул вслед за ним в узкую расщелину. Расчищая путь, он пытался найти ее тело, но это было очень тяжело. Минуты тянулись, как часы. Мышцы рук и спины страшно болели, рубашка прилипла к телу, но Джек не соглашался на перерыв. Не хотел верить в смерть этой женщины. Что бы он почувствовал, окажись на ее месте Элли? Эта мысль острой болью пронзила сердце. Он не смог бы жить без нее.

Джек откинул доски и нашел женщину. Ее глаза были открыты, безжизненны, но он знал без проверки пульса: она жива. Он крикнул Теду, чтобы тот позвал врачей, и с удивлением заметил – Тед продолжал снимать. Почему не поможет? Неужели репортаж для него важнее человеческой жизни? Как можно быть таким бесчувственным?

Но разве всю жизнь Джек поступал иначе? Разве он сам не был таким?

Джек поймал на лету брошенную кем-то бутылку воды и влил маленький глоток в пересохший рот женщины. Он боялся поднимать ее голову, поскольку не знал, какие у нее травмы. Ее муж рыдал, закрыв лицо руками.

Джек подождал немного, и вот женщина медленно подняла голову. Муж бросился к ней. С первого взгляда было ясно – они обожают друг друга. Джек слушал их тихий разговор, и у него сжималось сердце. Всю жизнь он боялся любви. Боялся потерять свободу. Но теперь, потеряв Элли, понял, как ничтожны его страхи. Он впервые обрел дом, куда хотелось возвращаться. Впервые обрел человека, с которым не хотелось расставаться. Она заботилась о нем. Понимала его. Любила. Давала ощущение защищенности и спокойствия.

Он смочил водой краешек футболки и стер грязь и кровь с лица женщины.

– Muchas gracias, – прошептала она сухими почерневшими губами.

Команда медиков уже мчалась на помощь. Джек улыбнулся влюбленным и вышел.

Только покинув разрушенное здание, он почувствовал, что его щеки мокры от слез.

На другой стороне земного шара Элли пекла свадебный торт, слезы капали на бледно-розовый бисквит. Тоска и боль утраты с каждым днем становились сильнее. Не было спасений от воспоминаний. Каждый уголок ее дома напоминал о Джеке, а на кухню она даже заходить не могла, как не могла ни есть, ни спать, ни думать о чем-то другом. Дрожали руки, и от внутреннего ощущения холода не спасал ни один плед.

Горячая слеза упала на кремовую розочку, Элли тут же засыпала след сахаром. Разве можно печь свадебный торт, когда сердце разбито? Свадебные торты нужно печь с любовью и верой в счастье.

За спиной возникла Мерри в ярко-розовом фартуке.

– К исполнению обязанностей готова, мадам.

Элли слабо улыбнулась. Она совсем забыла об угрозе уволить Мерри, если та не явится. Впрочем, лучше бы она не возвращалась. Может быть, под грузом работы удалось бы отключиться, ни о чем не думать, ничего не чувствовать.

– Очень вовремя, – пробормотала она и крепко обняла подругу.

Та по голосу почуяла неладное и посмотрела Элли в глаза:

– Все в порядке?

– Джек уехал. – Элли вытерла глаза краешком фартука. – Мне так плохо, чуть только начнешь забывать, как боль вспыхивает с новой силой.

– Господи, Эл, когда это случилось? Почему ты мне не позвонила?

Элли вздрогнула от приступа головной боли.

– Я не могу, не могу говорить о нем, – и закусила губу. – Меня будто без ножа режут.

– Ой, солнышко, фантомные боли.

Элли кивнула. Мерри погладила подругу по голове.

– Мне очень жаль, но иногда одной любви недостаточно.

– Да, наверное, – прошептала Элли.

– Если только в книгах и фильмах, – печально вздохнула Мерри. – А в жизни все по-другому.

– Я так волнуюсь за него.

– С Джеком все будет в порядке, – заверила Мерри. – Я волнуюсь за тебя.

– Мама тоже. – Элли опустила глаза. – Она постоянно твердит о том, что так жить нельзя, и прочие ничего не значащие слова, а что я могу сделать? Он ушел и никогда не вернется, я не могу без него.

– Тебе нужно успокоиться. Выспаться или уйти с головой в работу.

– Я пытаюсь.

– Пытайся лучше. Иначе через месяц окажешься в психушке.

– Я знаю, – Элли вытерла глаза, – но мне совсем плохо. Я будто замаринована в боли. Это достаточно поэтично звучит?

– Еще как! – Мерри обняла ее за плечи. – Лучше уж пиши стихи, чем печь такие торты.

– А что не так с тортом? – удивилась Элли.

– Он совершенно не того оттенка!

* * *