Когда жизнь на виду

У окна собрались поклонники более серьезного вида спорта. Здесь обстановка более сдержанна. На стене висит жестяная мишень с изображением бедного льва, в которого плюют присосками из детского духового ружья.

— Десятка, — с удовольствием отмечает Гена Смуглов. Еще вчера я видел, как он получал в кассе солидный гонорар за какое-то очень дельное рацпредложение. Сейчас он выглядит куда более счастливым, чем вчера, подтверждая актуальность лозунга: не в деньгах счастье.

— На что играем? — спрашиваю я у Олега Петрова, который стоит рядом и готовится выступать, внутренне мобилизуясь.

— На интерес. Время убиваем, — говорит он.

— За окном весна, девушки ваши стареют в одиночестве, а вы время убиваете, — говорю я, наблюдая, как Виталик Фролов, изогнувшись, словно змея перед атакой, выплевывает присоску. Та, мощно ударившись в девятку, падает на пол.

— Стоп! — весело кричит Смуглов. — Не зафиксировалась, не считать.

Он отталкивает Виталика от турнирной пульки, лежащей на окне. Возникает небольшая заминка. После короткого совещания решили: попытка не засчитывается. Ко мне поворачивается Петров.

— Ты что, очумел? — спрашивает он меня. — В такую слякоть с девушками гулять? Сплошная антисанитария.

Все смеются, кроме Петрова, который получил трубку и сейчас выбирает стойку, скребя ногами.

— Ты, дядя Леша, не прав, — говорит мне самый молодой из нас — Фролов. — Наши девушки сейчас сидят, и носки вяжут, и думают точно так же, как и мы.

— А за что борются наши соседи по жизни? — спрашиваю я у Виталика, показывая на мокрую спину Андрюхи.

— За очередь.

— Какую очередь?

— На детектив свежий, вон лежит.

Я проглядываю предельно изношенную «новинку», название которой прочитать уже невозможно.

— Ты, дядя Леша, или не мешай, или давай тоже с нами, — говорит Виталик. — В пульке как раз для тебя место осталось.

— Давай, записывай меня четвертым, — наконец говорю я. — Затем и пришел.

— Давно бы так, — смеется Петров. — Морочить голову каждый дурак может. Ты вот плюнь красиво.

Я включаюсь в игру и, к своему большому удивлению, чувствую облегчение и максимальное удовольствие. Я, как в бане, слой за слоем смываю бремя каких-то неуловимых, но гнетущих забот, ощущая себя школьником на перемене между двумя напряженными уроками. В меня вливается спортивный азарт, вызывая к жизни здоровые человеческие эмоции, которым я не помню когда давал волю в последний раз.

Я чувствую себя молодым, таким, какой я и есть на самом деле.

— Безответственность — это гарантия сохранения здоровья, — говорит мне Денисов, когда мы возвращаемся к себе. — Даже если эта безответственность перед самим собой.

Он несет под мышкой детектив, у него свежее лицо, и он острит. Я улыбаюсь и молчу. Где-то этажом выше кончилась популярная песенка в исполнении Африка Симона, но у меня внутри она еще продолжается. У меня нет проблем.

Всякое занятие, имеющее смысл, всегда хочется поставить на широкую ногу. Славка Тихомиров побледнел бы от зависти, если бы видел, как я, весь в белом, стою на коленях вместе со своими единомышленниками — дзюдоистами на жестком полу, ноги противно зудят, но все мы бодры и упиваемся свежестью бытия.

Наш строй безликим, пожалуй, не назовешь. Каждый одет сообразно своим возможностям и желаниям — от свитеров в палец толщиной для сброса лишнего веса до настоящих кимоно. Нас двадцать пять человек. Слева от меня гнездится человек с благородным лицом и наполовину седой головой, справа расположилась девушка лет девятнадцати, которой есть что защищать и которая наводит на меня неспортивное настроение. Девушек у нас четверо. Если сказать, что они не обделены внешностью и всем, чем положено, — это будет слабо сказано. Тем не менее все они горят желанием владеть тем, что в иных ситуациях более совершенно, чем обаяние, — хитрющим приемом.

Как я попал в секцию, рассказывать не буду. Все это смахивает на детективную историю. Нас всех связывает строжайшая конспирация, иначе желающих будет столько, что спорт станет действительно массовым. Возраст моих коллег разбросан от двадцати до сорока пяти лет, вилка весов еще более удивительна. Мы знаем друг друга по именам и только. Вся остальная информация сосредоточена у тренера и хранится в его зеленом сейфе. О профессиях и должностях можно судить только по разговорам в раздевалке. Я не считаю себя проницательным, но некоторые реплики запоминаются хорошо и впечатляют. Наслушавшись, например, такого: «Когда я вчера выходил на министра…», «…у нас в автосервисе…», «…это было после моей защиты…», «…завтра операция», «…ко мне на склад завезли…», «…моя лаборатория», «мои студенты…» и т. д., я со своей плебейской должностью инженера чувствую некоторую внутреннюю неустроенность.