Когда журналисты были свободны

Портрет человека. Ирина Червакова

В Москву она приехала из Норильска: работала там секретарем горкома комсомола. Вообще, чтобы понять Иру, нужно знать Норильск. Город за полярным кругом, край вечной мерзлоты был еще и краем свободомыслия.

В Норильск ссылали заключенных. В основном – политзаключенных. Норильской горно-обогатительный комбинат, нынешний «Норникель», построен во многом благодаря их труду.

В Норильск приезжали Окуджава, Аксенов – и вся та творческая интеллигенция, что вполне могла бы быть причислена к диссидентам. В Норильске жили не по Конституции, а по чести и совести. Предательства не прощали, понятие дружбы было свято.

В такой атмосфере в норильском горкоме комсомола работала Ира Червакова. А потом – со всем своим идеализмом, честностью, чистотой – переехала на работу в московский ЦК ВЛКСМ.

Мы сдружились с ней сразу: наши сыновья были ровесниками, обоих звали Мишами. Нам было по пути до дома – и возвращаясь с работы, мы порой надолго останавливались у развилки, чтобы договорить разговор, дообсуждать мысль, доспорить о чем-то важном.

Но главное – мы были с ней людьми одной крови. Разве что идеализма в ней оказалось побольше. Ее представление о комсомольцах базировалось на книге о Павке Корчагине – она была искренне уверена, что таким настоящий комсомолец и должен быть: советским подвижником и святым. Не меньше.

Иру в ЦК комсомола уважали все. Даже самые прожженные карьеристы понимали: она – тот самый «гений чистой красоты», по-настоящему честный человек и эталон нравственности, по которому можно оценивать любой свой поступок. Просто подумать: «Что про это сказала бы Ира Червакова?» – и все становилось ясно.

В ЦК ВЛКСМ Ира курировала молодежную редакцию телевидения. Не случайно: она сама начинала как телевизионный журналист. В «молодежке» Иру обожали так же сильно, как в ЦК. Никто не называл ее Ириной Михайловной – только Ира, Ирочка.

Каждый раз, когда «сверху» прилетала критика на вышедшую в эфир передачу, Ира грудью бросалась на защиту «своих». А претензий к работе молодежной редакции было хоть отбавляй – слишком уж много вольнодумства позволяли себе ее сотрудники. Словом, Ира регулярно получала за «своих». Но не переставала их столь же рьяно защищать.

– Эдик, – Ира поймала меня за локоть в коридоре ЦК, – пойдем в кабинет, надо поговорить.

– Да давай тут. – Я куда-то спешил, на счету была каждая минута.

– Нет, Эдик, это серьезно, пойдем.

Я знал: у Иры из-за ее «молодежки» непростой период. Ее телевизионщики «довыступались»: руководство ЦК партии приняло решение уволить заместителя главного редактора молодежной редакции Маргариту Эскину. В партии сочли, что корень вольнодумства – это Маргарита Александровна, и решили избавить от нее редакцию.