КОГИз. Записки на полях эпохи

– Геннадий Иванович, у меня к вам два сообщения, оба важные и оба приятные. Во-первых, руководство нашей организации просило меня передать вам благодарность за помощь. А второе… – Юрий Иванович на мгновение замолчал, нахмурил брови и продолжил: – …сегодня с нарочным из Москвы пришла бандероль на ваше имя от Федора Денисовича. Там две книги с благодарственными словами в ваш адрес.

– А где же книги? И хоть какие книги-то?.. – нетерпеливо перебил посетителя Геннадий Иванович.

– Книги интересные! Это – Наталья Решетовская! Слышали про такую? Первая жена Александра Солженицына?

– Да, слышал… – как-то неопределенно ответил товаровед.

– Так вот одна книжка, это – «В споре со временем», издана АПН по нашему заказу, и распространяется она через дипломатические представительства за границей. Так что об этом болтать не следует! А вторая – на французском языке. Название ее переводится вроде бы: «Саня: моя жизнь с Александром Солженицыным», издана она в Париже. Обе книжки Федор Денисович вам подписал, одну по-русски, другую – по-французски.

– Юрий Иванович, так чего же вы их мне не принесли-то?

– Геннадий Иванович, книги останутся у нас в конторе – так решило руководство. Так будет лучше и для вас, и для нас. Подумайте сами – что будет, если кто-то не очень умный увидит их у вас дома? Могут и вас, и нас неправильно понять… А за сохранностъ не тревожьтесь, храниться они будут надежно, в сейфе. Так что если вам любопытно подержать их в руках – заходите…

XXX. На встречных курсах

…Хоронили Тамару Павловну на еврейском кладбище. Да какое оно еврейское – обычное, русское, православное, даже небольшой храм при входе стоит, при желании и отпеть можно. Только в глубине этого заросшего кленами и липами массива есть выделенные для еврейской общины два больших квартала. Проходя меж рядами разнокалиберных надгробий, налезающих друг на друга и теснотой этой лишний раз подтверждающих название «община», любой старожил города видел знакомые фамилии и невольно вспоминал прожитую жизнь.

Хоронили Тамару Павловну в ограду к мужу и сыну. Провожающих на похоронах было не много. Друзей и знакомых почти не осталось в девяносто-то два года: всех уже перехоронила. А ведь ее специальностью было людям новую жизнь давать: врач, акушер-гинеколог.

Сергей Сергеевич Соловьев со своим другом Геннадием молча шли по узкой кладбищенской аллее от могилы к выходу.

– А ты знаешь, какую интересную вещь я сейчас вспомнил, – заговорил Геннадий. – Моя бабушка Вера Николаевна после войны познакомила Тамару Павловну с Максимом Петровичем Дмитриевым, нашим замечательным нижегородским фотографом, чтобы она, будучи молодой врачихой, могла подработать, за ним ухаживая. Дмитриеву тоже было за девяносто, когда он умер, как и нашей Тамаре Павловне. Он и умер у нее на руках – как эстафету долгожителя передал.

– Смотри: Яшка Шац! Я с ним вместе учился, – прервал Геннадия Соловьев, указав на скромный памятник.

– Я его тоже хорошо помню.

– Если здесь походить, столько знакомых найдешь! Вон Соня Гранберг, смотри: в восемьдесят пятом году умерла, в сорок семь лет. Она на мясокомбинате работала. Ее в тюрьму посадили как раз за месяц до того, как я туда пришел. Четыре года отсидела, вышла, и сразу умерла…

1