КОГИз. Записки на полях эпохи

– Как это могло случиться? – спросил он, обращаясь непонятно к кому.

– Скот поздно привезли, – Глинка уже все знал. – Не забили. На утро решили оставить. Погода-то была хорошая, плюс пять, кто бы мог подумать, что так грохнет – минус восемнадцать! Говори: чего делать-то будем, Сергей Сергеевич? Не молчи! Сегодня ты – начальник!

– Что делать? Ноги рубить! Пойдем в кабинет к Усманову.

Но Усманов, начальник забойного цеха, грязный колобок с близко посаженными глазками, был тут как тут, выкатился из-за угла и посеменил к себе в кабинет впереди приехавших. В кабинете почему-то тоже было холодно. Соловьев уселся в кресло и снял трубку телефона:

– Валька! Мишка рядом с тобой? Ты быстро дуй в пятую больницу к Ефиму Подольскому и возьми у него банку спирта, большую, трехлитровую. Если Подольского нет, найдешь Игоря Соловьева или еще кого-нибудь. В общем, разберешься – там они все наши должники. А Мишку пошли на склад, пусть возьмет пять новых топоров да зайдет в мастерскую, заточит их. Я потом их выпишу на себя. Срочно садитесь на машину, и чтобы через двадцать минут быть здесь. Все понял? Давай, чеши! – Соловьев положил трубку. – Усманов, тебя как по имени-отчеству-то?

– Сергей Сергеевич, да как всегда – Алик!

– Да сегодня – не как всегда, Алик, а по имени-отчеству!

– Алишер Измаилович!

– Так вот, Алишер Измаилович, всех баб, да и вообще весь цех отправляй домой! Оставь дежурных, сколько надо, да охрану. Да еще троих мужиков, забойщиков или обвальщиков, с тобой четверо будет. Своих – татар оставляй.

– А я не татарин, я – узбек.

– Да мне все равно! Ты слушай, что я тебе говорю. Через десять минут вам привезут трехлитровую банку спирта и пять топоров. Что надо сделать – ты знаешь. С тобой разбираться я завтра буду. Все засрал!

– Все сделаю, уважаемый Сергей Сергеевич, все в ажуре будет.

– А мы с тобой, Глинка, поедем ко мне в кабинет. У меня там две бутылки коньяка стоят уже месяц как! Глинка, найдешь лимон?

– А что, краковская – плохо?

– Я спросил – лимон!

– Ну, найду я и лимон, и краковскую!

17

К Деду в этот день Сергей так и не попал. Пока дождался отчета от Усманова да пока выпивали с Глинкой коньяк – было уже не до серьезных разговоров. Зато на следующий день Бойко встретил Соловьева в вестибюле. Он как-то демонстративно взял Сергея под руку и провел через вертушку.

– Ну вот и пора нам с тобой поговорить серьезно. Заявление-то сейчас будешь писать?

– Да, буду.

– Только пиши: не по собственному желанию, а в связи с направлением на учебу в Москву.

Они вошли в приемную директорского кабинета. Секретарь Бойко, сухопарая женщина лет пятидесяти, Вера Ивановна, что-то печатала. До работы на комбинате она была доцентом в сельхозинституте. Вера Ивановна была умницей и прирожденным секретарем-референтом: предусмотрительная, хозяйственная, тактичная, интеллигентная, начитанная, хороший экономист, хорошая стенографистка, а кроме того, она помнила все дни рождений как городских начальников, так и московских знакомцев Бойко.

– Вера, сделай нам с Сергеем Сергеевичем что-нибудь: мы посидим, поболтаем. А ты, – уже к Соловьеву обратился директор, – давай снимай пальтишко, присаживайся, кури, если хочешь.

Бойко почему-то устроился не за директорским столом, а в глубоком мягком кресле, развалился, закрыл глаза и, как показалось Сергею, задремал. Лицо его сразу постарело, осунулось, и в другой раз Сергей, наверное, и не узнал бы своего директора. Однако буквально через минуту глаза Бойко открылись, и в них снова горел знакомый огонь, и, только что серое и безжизненное, лицо сразу помолодело на двадцать лет.

Секретарь принесла коньяк, кофе, порезанный лимончик и так же тонко порезанный сыр. Дед разлил по рюмкам.

– Хотелось поболтать с тобой по душам, а получится снова лекция, нотация, назидательный монолог. Ну да ладно. Сейчас и со знакомством и с расставанием опрокинем, и я выскажусь. О вчерашнем говорить не хочу: я бы принял точно такое же решение. Причем и моя вина в том, что произошло, есть: еще месяца три назад почувствовал я, что Усманова надо менять. Хочу поговорить о другом. – Он налил в рюмки и первый поднял свою, как бы приветствуя Сергея. – Мы сейчас с тобой на встречных курсах: я – с самых вершин по направлению к погосту, о пенсии даже думать не хочу! А ты сейчас на таком взлете – что даже представить себе не можешь. В твои-то годы! Через две недели тебя ждут в Москве, в Академии при ЦК КПСС – ты зачислен с первого декабря. Это тебе не в министерство под крыло к Патоличеву попасть, куда твой друг Витя Калядин притерся. Академию при ЦК КПСС заканчивают секретари обкомов и разведчики, директора крупных предприятий и послы. Маловероятно, что нам придется еще когда-нибудь сталкиваться по работе. Повторюсь: мы – на встречных курсах, и оба несемся с такой скоростью, что наша встреча – лишь миг. Даже познакомиться-то не успели, как следует. Но сегодня хотелось – о другом.

То, о чем я сейчас буду говорить, наверное, либо приходило тебе в голову, либо когда-нибудь придет. Но все равно мне высказаться хочется.