КОГИз. Записки на полях эпохи

– Я вам не глупости говорю – глупость сделали вы, когда сочли меня за мальчишку. Да, для вас я мальчишка, но не такой маленький, как вам бы хотелось. Я оставляю вам ваш автограф Пастернака и забираю вашего Дмитрия Пожарского, а вы, когда вернете мне камею, получите его назад.

С этими словами я подошел к книжному шкафу и протянул руку, чтобы открыть дверцу, но Семенец, как рычащий медведь, бросился мне наперерез. Мне ничего не оставалось, и я дал ему в ухо. После этого Семенец отскочил от меня и уселся на диване. Видимо, «профессора» никто ни разу в жизни не бил, а если и били, то очень давно. Пока я доставал из шкафа тяжеленную книгу в серебряном окладе на серебряных ножках, он довольно громко, но невразумительно причитал:

– Геннадий, да подождите вы! Геннадий, да что же вы делаете? Геннадий, да сейчас я отдам вам ваш камушек! Положите книгу – я сейчас вам все принесу.

Я положил книгу на стол и молча уставился на хозяина квартиры. Семенец встал с дивана и, шаркая подошвами домашних тапочек, пошел в соседнюю комнату. Вернулся он тотчас с моей камеей в руках.

5

Слухи, они непонятно откуда просачиваются и как возникают, но только уже через несколько дней в узком замкнутом пространстве городского книжного сообщества возникло несколько версий нашей встречи с «профессором». Среди любопытных вариантов были такие: я предложил Семенцу за автограф Пастернака рукопись завещания Дмитрия Пожарского, или – весь архив Пастернака из его дома в Переделкино был выкинут на улицу, а Семенец его подобрал и теперь продает. Были и смешнее! Но результатом всех этих досужих разговоров явился телефонный звонок ко мне некоего Игоря Сергеева. Он был в два раза старше меня, курил папиросы «Север» за четырнадцать копеек, а по вечерам дома подклеивал и переплетал старые книжки, между делом попивая «Агдам». Игорь был известным в городе «чернокнижником», и предметом его собирательства были: «сойкинский» Дюма, Понсон дю Террайль («только не Каспари»), «Пещера Лейхтвейса», выпуски Ника Картера и Ната Пинкертона. И если я просто с презрением относился к его увлечению, то его высокомерие по отношению к моему собирательству Серебряного века было выше всяких границ: он никогда со мной не здоровался и, по-моему, даже не знал, как меня зовут.

– Слушай, старик, – прозвучало по телефону без приветствий, – тебе надо зайти ко мне!

– А кто это звонит-то? – удивленно спросил я.

– Да Игорь это Сергеев. Приходи ко мне домой прямо сейчас: я тебе кое-что покажу.

То, что я увидел у Сергеева дома, привело меня в восторг: это был альманах «Лирика» за 1913 год в первозданной сохранности, с автографами всех его участников, и Пастернака в том числе. Обмен произошел очень быстро: я отдал Игорю «Иллюстрированную историю нравов» Фукса на немецком языке и сборник «Вехи», став обладателем своей мечты. Уже через два дня я написал о чудесной книжке коротенькую заметку, которая была опубликована в газете «Ленинская смена».