Когнитивные механизмы невербальной коммуникации

Таким образом, в зависимости от содержания контекста описания признаков экспрессий меняются. При изолированной экспозиции лица внимание больше обращается на область рта, а для отдельных экспрессий – дополнительно на зоны глаз («отвращение», «страх», «радость», «удивление»), лба/бровей («гнев», «печаль», «удивление») или носа («отвращение»). В условиях стробоскопической стимуляции описание движений головы сопровождается снижением упоминаний о мимических изменениях (экспрессии гнева, страха, печали). Так, при оценке экспрессий, которые характеризуются закрытым ртом («гнев», «печаль»), мимические признаки перестают замечаться вообще, а при оценке «страха» обе ключевые зоны (рот и глаза) упоминаются в два раза реже. Хотя для «отвращения», «радости» и «удивления» описания смещений головы не характерны, внимание наблюдателя концентрируется в области рта; частота описания других зон: глаз – для всех трех экспрессий, носа – для «отвращения» и лба/бровей – для «удивления», снижается. В условиях маскировки ни движение лица в целом, ни его мимические изменения не упоминаются, за исключением состояния рта при экспозиции «радости» и «удивления».

Кажущееся движение и маскировка: механизмы влияния

Результаты второго эксперимента подтверждают выводы, сделанные выше. В условиях короткой экспозиции наиболее точно распознаются экспрессии изолированного лица. При экспозиции в 50 мс перцептогенез эмоциональной экспрессии либо реализуется полностью, либо завершается на относительно поздних стадиях. Как и в эксперименте 1, лучше всего распознаются «радость» (1,0 – полное отсутствие ошибок), «удивление» (0,88) и спокойное состояние (0,81), тогда как эмоции отвращения (0,75), печали (0,74), страха (0,64) и гнева (0,60) оцениваются менее точно. Структура систематических «ошибок» распознавания, составляющих категориальное поле эмоций, также сохраняется: экспрессия отвращения воспринимается как гнев, «гнев» – как спокойствие и печаль, «страх» – как удивление, а «печаль» – как нейтральное лицо. Таким образом, способы оценки эмоционального состояния человека – альтернативный выбор из предзаданных категорий или свободное описание выражения эмоции – приводят к близким результатам. Опыт наблюдателей, связанный с необходимостью вербализаций выражений лица, обеспечивает сохранение среднего уровня точности ответов по всем базовым экспрессиям, независимо от характера поставленной задачи.

Введение содержательного контекста и во втором эксперименте снижает точность опознания всех эмоций, однако влияния маскировки и кажущегося движения выступают здесь более выпукло. У опытных наблюдателей стробоскопическая экспозиция приводит к более выраженному падению точности распознавания экспрессий, а число отказов назвать эмоцию по сравнению с прямой и обратной маскировкой увеличивается в три раза. Ключевые признаки эмоций лаконично упоминаются в контрольных пробах – при демонстрации изолированного лица. В условиях стробоскопической экспозиции число подобных высказываний сокращается, уступая место сообщениям о «жестах» головы, тесно связанных с проявлениями гнева, страха и печали, т. е. с экспрессиями, оценки которых в эксперименте 1 внесли решающий вклад в величину негативного влияния кажущегося движения. В условиях маскировки особенности локальной мимики замечаются редко, а о движениях головы ничего не говорится. Неслучайно структуры категориальных полей демонстрируемых эмоций в первой (1.1) и третьей (1.3) сериях обоих экспериментов совпадают, а во вторых (1.2) сериях (при прямой и обратной зрительной маскировке) принимают иной характер.

Полученные данные позволяют заключить, что при определенном сходстве временной структуры влияние стробоскопической экспозиции и рандомизированных масок на точность опознания экспрессии имеет разную природу. Если в условиях маскировки основным фактором неадекватного восприятия является прерывание естественного хода перцептогенеза, то в условиях кажущегося движения падение точности распознавания вызвано усложнением информационного содержания тест-объекта: появлением дополнительного качества, выраженного в наблюдаемых смещениях элементов лица и головы. Распознавание эмоционального состояния натурщика опосредуется «лицевым жестом» (кивком, поворотом, наклоном и т. д.), переключающим внимание наблюдателя. Структура и продолжительность перцептогенеза выражения лица в этих условиях меняются.