Кого навестит удача

— Мое полное имя — Джеймс Филдинг Карсдейл. Девятый герцог Хоукширский. С недавних пор ко мне обращаются лорд Джеймс Карсдейл или просто… — губы Джеймса изогнулись в самоуничижительной улыбке, — ваша светлость, хотя обычно я предпочитаю опускать титул и всю формальную словесную мишуру, к нему прилагающуюся.

Правда заключалась в том, что в дни своей плейбойской молодости он привык путешествовать инкогнито — под именем Джеймс Филдинг. Подобным образом ему удавалось избегать назойливых охотниц за капиталом и скрывать свое положение.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды кое-кто не пострадал от этого фарса. Хоук даже не был прямым наследником своего отца. Герцогом должен был стать Уильям, его старший брат, который погиб в результате несчастного случая. Он же был простым лордом Джеймсом Карсдейлом, легкомысленным бездельником, младшим сыном, который отлынивал от обязанностей и ответственности, прилагавшимися к титулу герцога. По крайней мере, так думал сам Хоук.

Ему понадобилось три года, чтобы принять эту ответственность и осознать, насколько бездумно и безответственно он вел себя раньше и сколько бед мог еще натворить, сколько вреда мог причинить. Особенно Пии. Но она ошибается, если думает, будто он избегает ее.

Он рад увидеть ее снова. Рад, что у него появился шанс все исправить.

Пия нахмурилась:

— То есть ты говоришь, будто твое поведение можно как-то оправдать, потому что твое имя не совсем фальшивое?

Хоук в сердцах вздохнул:

— Нет, но в последнее время я стараюсь искупить свою вину, насколько это возможно.

— Что ж, это невозможно! — взмахнула она руками. — Вообще-то я уже позабыла о тебе. А сегодня… просто представилась возможность расплатиться с тобой за то беспричинное исчезновение три года назад.

За их беседой наблюдали любопытствующий персонал кухни и даже некоторые официанты, которые, однако, были слишком заняты, чтобы задерживаться здесь дольше и глазеть на весь этот спектакль.

— Пия, мы можем продолжить эту беседу в другом месте? — Хоук строго оглядел любопытных слушателей. — Мы еще больше превращаем сегодняшний день в мелодраму.

— Поверь мне, — резко ответила Пия, — я видела достаточно свадеб и могу точно сказать: мелодрамой тут и не пахнет. Мелодрама — это когда невеста падает в обморок у алтаря. Мелодрама — это жених, отправляющийся в свадебное путешествие один. Во всяком случае, мелодрама — это никак не встреча организатора свадеб с грубым, неотесанным любителем приключений на одну ночь!

Хоук ничего не ответил. Он больше беспокоился за нее, чем за себя. Кроме того, было очевидно — Пия очень расстроена. Срыв свадьбы был для нее большей проблемой, чем она могла признать, а теперь еще и он появился…

Пия скрестила руки на груди и стала постукивать каблуком по кафельному полу:

— Ты сбегаешь от каждой женщины на следующее же утро?

Нет, только от одной-единственной женщины, которая оказалась девственницей. От Пии. Тогда его привлек ее потрясающий овал лица и миниатюрная фигурка, а на следующее утро он понял — все зашло слишком далеко.

Хоук не гордился своим поведением. Но тот человек, которым он был раньше, давно в прошлом. Хотя даже сейчас ему не терпелось сблизиться с ней. Коснуться ее. Но Хоук отогнал от себя эти мысли. Он напомнил себе о своих обязанностях герцога и об ответственности, лежавшей на нем. И о том, что не хочет вновь портить жизнь Пии. На этот раз он хотел все исправить. Хотел вернуть ей то, что забрал, даже не осознавая этого… То, о чем она не удосужилась предупредить его.

Хоук наклонился к Пии.

— Хочешь поговорить о тайнах? — сказал он тихим голосом. — Когда ты собиралась сообщить мне о своей девственности?

Грудь Пии колыхалась от возмущения.

— Значит, это я каким-то образом виновата в факте твоего исчезновения? — потребовала ответа Пия.

Он изогнул бровь:

— Нет, но давай остановимся на том, что не я один кое-что утаил в ту ночь.

Жар охватил щеки Пии.

— Я была именно той, за кого себя выдавала!

— Хм, — сказал Хоук, разглядывая ее лицо, — насколько мне помнится, ты сказала только, что никогда не занималась незащищенным сексом. Ну и кто же из нас скрывал правду?

После того как он проводил Пию до ее квартиры, небольшой студии на востоке Манхэттена, она… обманом вынудила его лишить ее девственности.

Черт возьми! В дни своей безответственной юности он поклялся себе никогда не быть первым мужчиной у девушек. Он не хотел, чтобы его помнили. Не хотел помнить сам. Подобные сложности никоим образом не входили в рамки его беззаботного, ни к чему не обязывающего образа жизни.

Но Пия сказала, что забыла о нем. Была ли это только ее гордость, что заставила ее избавиться от воспоминаний, забыть о нем и двинуться дальше? Или… Ведь ему самому так и не удалось выбросить ее из головы, несмотря на все старания.

И будто бы в ответ на этот вопрос Пия пробуравила его взглядом, пылающим гневом, а затем развернулась на каблуках:

— Н-на этот раз уйду я. Прощайте, ваша светлость!

Широким шагом она двинулась в глубь кухни, оставляя Хоука в размышлениях об их встрече.