Кого выбирает жизнь?

О! Боже! Но ни одна фамилия не вспоминается. Прямо-таки, полная беспомощность, до инсульта мне незнакомая! Ни друзей, ни известных людей… Ни названия… Всё, что попробовал… Города, адреса, даты, численные показатели чего-либо… Всё, что обладает логической составляющей, я по-прежнему легко вспоминаю, но то, что названо без особого смысла, например, улица, я могу не вспомнить и через минуту, и через пять, и даже двадцать пять! Смогу ли с такими мозгами работать как раньше, или стану предметом безжалостных насмешек со стороны студентов и коллег, с радостью иронизирующих над моей забывчивостью?

Ну, дела! Неужели придется бросать преподавание? А чем потом, да ещё со столь убогими мозгами, заниматься?

Я попробовал мысленно проговорить первую лекцию курса, весьма насыщенную информацией для запоминания. В ней: название разделов и тем, базовые дисциплины, характеристика основоположников курса, годы их жизни и активной деятельности, название наиболее значительных научных трудов и учебников, общее количество часов, выделенных на учебную дисциплину, и по разделам, их распределение по семестрам, даты зачетов и экзамена, список литературы. В общем, всё то, что я всегда легко воспроизводил студентам с кафедры, не пользуясь какими-либо методическими разработками и, тем более, шпаргалками. Мне всегда казалось, что читать лекцию, в прямом смысле читать ее, для профессора – сущий позор. Я этого и не делал – всегда только живой разговор! Но теперь забуксовал на ровном месте, силясь вспомнить то одно слово, то другое – понадобившееся, но погруженное в самые удаленные погреба моей памяти.

Осознав результаты своего эксперимента, я даже испугался. Вот и холодный пот прошиб! По всему видать, проблему я нисколько не преувеличиваю. Она даже более опасна, нежели поначалу показалось! Как говорится: картина Репина – приплыли!

«Но не буду паниковать! Память можно тренировать, коль уж мозги засахарились, а там поглядим, что куда!» – стал я себя уговаривать.

Мне вспомнился любимый школьный учитель. Он преподавал нам русский язык и литературу. Вообще-то, ни то и ни другое мне не нравилось, как и история, которая ничего, кроме отвращения, у меня не вызывала. Да и как я мог относиться к этой кучке плохо согласованных по времени и месту мифов и легенд, имеющих удивительно мало связей с реальной историей человечества. Я уже тогда это заметил. Тем не менее, по всем перечисленным предметам, как и по обожаемой мною физике и математическим наукам, у меня были стабильные пятерки. И речь теперь не обо мне! Речь об учителе, достойнейшем человеке, фронтовике, добросовестно и увлеченно вкладывавшем в нас свою большую душу и основы культуры родного народа.

Увлеченно рассказывая о писателях, их произведениях, творческих замыслах и биографиях, он почти всегда стремился, но безуспешно вызвать у нас восторг какой-либо удачной фразой или словом классика.

«Златая цепь на дубе том… И этим, ребята, всё сказано! Представили? – волновался он из-за отсутствия у нас поэтического восприятия. – Какая простота, какая точность!»

– А что это за лукоморье такое? – тут же вставлял я, зная, что наш Михалыч обожает и меня, и мои колючие вопросы. В классе все молчат и, часто только мне приходилось как-то поддерживать столь увлеченного литературой человека, чтобы он, отчаявшись, не махнул бы безнадёжно в нашу сторону своими поднятыми обычно руками.

– Лукоморье – это слово, которое теперь, к сожалению, не используется. Раньше оно означало залив или бухту. Ведь вам понятно, ребята, причём здесь лук?

– Конечно! Это древнее оружие, изогнутое дугой. Такой же дугой изгибается и берег бухты, словно лук! – отзывался я или кто-то из девчонок.

– Во-во! – бурно радовался Михалыч. И добавлял, – Нет муки больше муки слова! Это выражение, ребята, очень точно выражает трудности творческого литературного процесса. А вы как его понимаете? – спрашивал он нас, возможно, сотый раз.

Дорогой наш Михалыч! Как часто в своей творческо-научной жизни я вспоминал твою любимую присказку, испытывая те самые мучительные муки слова. Только не муки слова, как ты нам часто говорил, а муки поиска нужного слова, наилучшим образом выражающего нужную мысль.

Смотришь, бывало, вроде подходящее слово нашлось сразу, а перечитаешь – уже не нравится! Заменишь его другим, смотришь, опять не то! Еще что-то подвернулось, а на поверку, может оно и лучше прежнего, да не совсем! Иной раз измучаешься весь, пока окончательно что-то подберешь!