Коготь дракона, кость бабочки

Свойства рун меня так же не удивили нисколько. Все мне понятны. И вообще давно надо книгу отдать Анатолию Петровичу для выдвижения в массы. Пока не начал работу, не понимал, насколько вырос в мастерстве. Для разминки взял в руки одну из рун и заставил её стать прозрачной, просто. Не идеально, для хрустальной прозрачности нужно куда больше сил. Но вообще, наверное это куда более важный вопрос в свете того, что сказал Печь. Я вполне могу сделать сотню колец со свойством на невидимость и защиту призрака.

Никак не останавливая себя, нырнул в медитацию, взяв в руки здоровенный куб кости. Внутри медитации я снова нырнул в реку, где всё просто и понятно, и теперь в самой реке я чётко ощущал кристаллическую решётку, которая плавилась под моей волей. Я здесь творец. Река стала изгибаться, извиваться, покрываясь то чешуйками, то шерстью. И меня окунуло в светлое детское воспоминание, где папа ещё жил с нами и был весел. Воспоминание напомнило мне, тот последний день. Мы тогда пошли в парк, не рядом с домом, а в центр города. Папа вёл маму за руку, я держал другую и мы весело просто гуляли. Где-то в середине парка я очень захотел мороженку, мама сказала, что не надо, скоро обед. А папа встал на мою сторону. И я сейчас ощутил на своих плечах такую вину за то, что поддержал в тот день папу, а не маму. Они тогда сильно поругались. И теперь вместо папиного ворчания я часто слышал мамин плачь по ночам.

И сейчас я прекрасно понимаю, что моей вине грош цена. Но как это объяснить тому ребёнку, которым я был тогда? Как перестать себя винить за ту мороженку, которую отец мне в итоге купил на зло маме. Я же ей был так рад тогда... стоило мне доесть угощение во сне, как я услышал эхо очередной перепалки родителей сквозь сон, а потом слёзы мамы. И всё началось сначала.

Первый, второй, третий раз. Счастье, мороженка, слёзы. Счастье, мороженка, слёзы... я перепробовал всё. Простить себя, простить маму. Попросил прощения у Бога и у дьявола. Пытка затянулась. И в итоге я так разозлился, что со всей силы врезал воспоминанию отца. Того неожиданно отшвырнуло, а я набросился с кулаками, желая сломать его, как он сломал мать. Ломать его кости, как ломались кости мамы не раз. И сквозь горючие слёзы я прекрасно понимал, что отец так же не виноват. Просто так случилось...

И попросил прощения у него, разбитого всего в крови на старой мостовой среди лавок и деревьев. Я попросил прощения за ту мороженку у него. Ведь и ему тогда было не сладко от неё.