Коготь дракона. Сага лунных башен

Наружностью Джо Донори обладал скромной и невыдающейся. Сколько ему было лет, приходилось только догадываться, но повадками он отличался совсем не юношескими. Это был низенький, худощавый, хотя и жилистый малый, чуть сутулый в плечах. Рябое, наводящее тоску лицо спасала вполне приличная оправа отвислых бакенбард, которые Джо по праву мог считать своим единственным достоянием. В целом жизнь его была не жизнь, а одна сплошная мука. Если ты родился и вырос в тех краях, где большинство мужчин щеголяют бицепсами и горделивой осанкой, скромные телесные габариты заранее ставят тебя в невыгодное положение, но несчастья Джо не исчерпывались только физическими изъянами.

— Не в том беда, что я таким мышонком уродился. Мало ли коротышек на свете, которые ведут себя, будто тонну поднять способны! Да вот, к примеру, хотя бы Крошка Билли, он же ни на дюйм меня не выше… Гора мяса — это еще не все! Главное, нужно наглость иметь, а вот ее-то у меня и нет. Почему, а? Сколько меня шпыняли? Если для кулачной разборки весом не вышел, так уж лучше стать крутым, чтобы чуть что — нож в сердце или пулю в лоб. А я нож увижу — смирным делаюсь, как барашек. Если же дуло мне показать, так и вовсе могу в штаны навалить. Лучше бы и дальше торчал на ранчо у моего старика. На Болотистом Выгоне меня, по крайней мере, народ знал, и я бы своей рожей глаза никому не мозолил…— Джо сделал очередной глоток и вскричал: — Ну чем я плох! — Как многие одинокие люди, он привык разговаривать с собой на повышенных тонах.— Давай рассмотрим. Руки золотые, рудокоп, каких поискать, хоть и ростом мал! Ну, кто из этих громил может о себе такую вещь сказать? Мало, что ли, народу зазря в земле ковыряется, и в ковбоях такие есть, да и среди рудокопов встречаются… А теперь скажи — сколько ты на одном нормальном месте можешь продержаться? Да нисколько! Сразу явится какая-нибудь харя, начнет приставать, пока всю душу наизнанку не вывернет. Или до того тебя доведет, что все из рук начинает валиться, а чуть работу запорешь, хозяин тут же расчет несет! И ведь, по правде говоря, мог бы такие деньги зарабатывать, о каких здесь, в Медном Бассейне, другие и мечтать не могут! А вместо этого что? Ни цента за душой, и взять неоткуда, жрать скоро будет нечего, а еще тут эта сволочь Грохер Гробер, совсем проходу от него не стало, на какую работу ни пойди, хоть судомойкой, все равно припрется, начистит тебе рыло, просто так, потехи ради… Будь я крутым или просто нормальным мужиком, не посмотрел бы, Гробер он там, Грохер или еще кто… Всадил бы в него обойму-другую — сразу бы отстал… Иначе будет он надо мной глумиться, как сегодня… Так грохнул по спине кулаком, что меня едва не стошнило, а он стоит себе и ржет, как конь!..

И вновь бутылка, на которую Джо истратил последний доллар, была опрокинута вверх донышком, после чего выболтанные рудокопом преступные намерения растворились в сдавленном урчании, характерном для движения по пищеводу горячительных напитков.

Бутылка с грохотом опустилась на стол. Наделенный, как и все несчастные, с кем судьба обошлась чересчур круто, склонностью преувеличивать свои невзгоды, Джо действительно пребывал в отчаяннейшем положении. Ибо не сгущал он краски, утверждая, что за душой у него ни цента и что, при широком спросе на людей его профессии, между ним и возможностью честного заработка встал непреодолимый барьер. За какую бы работу он ни взялся, не миновать ему было скорого свидания с крепкими, грубыми и весьма деятельными молодыми людьми. При одном их виде Джо начинало трясти и поташнивать. Боязнь физической расправы неправильно было бы назвать слабостью или изъяном; скорее это была некая черная сила или, если угодно, чудовищная язва, некогда поразившая его сердце и с годами лишь укреплявшая свое могущество. Стоило ему встретиться с какими-нибудь самовлюбленными кретинами и задирами, как его тут же охватывал безотчетный страх. А ведь в компании самовлюбленных кретинов обязательно отыщется хоть один задира — будь то скрытый садист или просто безмозглый громила, который в душе может быть вполне приличным малым, но это не помешает ему оставаться задирой. Вот почему Джо уже много лет перескакивал с одного рабочего места на другое, пока наконец не сломался и не оказался одной ногой на пороге сумасшедшего дома.

— Хоть бы один поступок за всю эту никчемную жизнь, хоть бы один паршивенький поступок, о котором можно было бы потом вспоминать с гордостью! Молокососом был — никогда на одном месте больше трех-четырех месяцев не мог удержаться. Вечером начнут меня гонять, а утром уже я свою кобылу погоняю. Хорошо еще, на ранчо у моего старика успел стоящему делу научиться, пока скитаться не начал. Как-то естественно все получилось, и стал я рудокопом. Быстро поднатаскался, хоть и урывками вкалывал. Было бы у меня образование — работал бы сейчас инженером на шахте… Нет, привык с места на место кочевать — с одной работы попрут, на другую устроюсь. С души воротит от всего этого. Последние нервы себе извел…

Джо уронил голову на руки и зарыдал.