Коготь дракона. Сага лунных башен

— Как хотите, но Демонюга-то его сразу узнал!

— Еще как! Посинел весь, когда Донори увидел!

— Да-а, кто бы мог подумать, был такой робкий, кроткий…

— В тихом омуте черти водятся!

Дебаты в салуне не утихали всю ночь и велись на крайне повышенных тонах.

* * *

Сидя в своей лачуге, Джо Донори понемногу вникал в смысл содеянного.

— Мама родная! — заорал он наконец. — Это что ж выходит?.. Выходит, я взял Демонюгу на пушку, а он принял все за чистую монету! — Джо затрясся, как в лихорадке. — Да ведь он бы мне кишки выпустил, если б разобрался, что к чему! А так, слава Богу, жив-целехонек! Ну, теперь у меня такая репутация, что под нее сам черт не подкопается. Человека, от которого Демонюга ноги унес, проверять никто не станет. Я-то хотел чужими руками от самого себя избавиться… — Лучезарная усмешка тронула его угрюмое лицо, давно забывшее, что такое улыбка. — Нет, все-таки это было убийство, клянусь здоровьем своей прабабушки! Потому как я прилюдно избавился от этого труса Донори, а на его место поставил другого человека, которого отныне зовут господином Донори! И пусть кто-то скажет, что я не укокошил его сам! И пока народ этот вечер будет помнить, ни одна сволочь до меня пальцем не дотронется. Так что теперь я — господин Донори, настоящий парень, у меня есть приличная работа, с которой никто меня не уволит, и уважение к себе, которого никто меня не лишит.

Скачущий-с-Громом

Когда-то я был Железным Сердцем — воином из племени команчей.

И это, вовсе не фантазия, и я не страдаю галлюцинациями. Я опираюсь на достоверные знания, на магическую память — единственное наследие, доставшееся мне от моих предков-индейцев.

Я сижу здесь, в своем современно обставленном кабинете на пятнадцатом этаже. Глядя в окно, я вижу лишь клочок голубого неба, зажатый между небоскребами, что возвышаются над этим современным Вавилоном. А внизу — только бетонные полосы, по которым течет непрерывный поток людей и машин. Здесь нет океанских просторов коричневой прерии и голубого неба; нет одиночества, бескрайности и таинственности, слепящих разум; нет видений, порождающих пророчества. Мир вокруг меня низведен до механических законов — силы, которую можно увидеть и пощупать; до мощи и энергии, что перемалывают все подряд и превращают мужчин и женщин в бездушные автоматы.

И вот, находясь посреди этой пустыни из стали, камня и электричества, я повторяю непостижимое: я был Железным Сердцем, Скальпохватом, Мстителем, Скачущим-с-Громом.

Мои волосы темнее, чем у многих моих клиентов и деловых партнеров. Одежда цивилизованного человека сидит на мне столь же непринужденно, как и на любом из них. А почему бы и нет? Мой отец в юности носил набедренную повязку, пончо и головной убор воина из перьев, а я не знаю никакой другой, кроме одежды обычных людей. Я говорю по-английски… а также по-французски, по-испански и по-немецки без акцента, если не считать легкий юго-западный выговор, как у любого оклахомца или техасца. За спиной у меня годы жизни в колледже, а затем Карлайль — Техасский университет — Принстон. Я преуспел в своей профессии. Меня принимают в избранном светском кругу — в обществе, состоящем из мужчин и женщин исключительно англо-саксонского происхождения. Те, кто общается со мной, очень редко узнают во мне индейца. Внешне я произвожу впечатление белого, но…

Одну вещь я все же унаследовал от своих предков. Память. И в ней нет ничего смутного, размытого или иллюзорного. Я помню свое прошлое в качестве Джона Гарфилда и также иные свои воплощения, например жизнь и деяния Железного Сердца. И когда я сижу в своем кабинете, уставясь неподвижным взглядом на соседний небоскреб, то он порой кажется мне столь же зыбким и нереальным, как поднимающийся ранним утром туман на берегах Красной реки. Я заглядываю глубже и дальше в прошлое и вспоминаю бурые горы Уичито; я вижу колышущуюся под ударами юго-западного ветра траву и высокий дом Куано Паркера на фоне синего, как вороненая сталь, неба. Я вижу хижину, где родился я сам, и пасущихся на опаленном солнцем пастбище тощих лошадей и коров; вижу сухие, редкие ряды кукурузы на небольшом поле поблизости… но я снова вглядываюсь. Передо мной — бескрайние прерии. Нет ни высокого белого дома, ни хижины, ни кукурузного поля. Только коричневая трава, типи из бизоньих шкур и бронзовый, обнаженный воин. Этот воин скачет, словно ветер, объятый безумной, дикой радостью, и перья головного убора развеваются за его спиной, будто след горящего метеора.

Я никогда не носил боевой раскраски, ни разу не ступал на тропу войны и не танцевал танец скальпа. Я не умею ни орудовать копьем, ни пускать стрелы с кремневым наконечником в фыркающего бизона. Любой сын оклахомского фермера превзойдет меня как наездник. Короче говоря, я — цивилизованный человек, и все же…