Коготь Миротворца

– Это к несчастью. Большое несчастье. Разве ты не знаешь?

Я огляделся по сторонам, потом опустил взгляд и увидел девочку с бледным лицом и сияющими полуночными глазами, которые казались слишком большими. Я спросил:

– Что приносит несчастье, юная госпожа?

– Подбирать находки. За ними потом приходят. А почему на тебе такая черная одежда?

– Не черная, а цвета сажи – чернее черного. Протяни мне руку, и ты увидишь, как она исчезнет, когда я накину на нее плащ.

Девочка серьезно кивнула маленькой и все же слишком крупной для тщедушного тела головкой.

– На похоронах всегда одеваются в черное. Ты хоронишь людей? Когда хоронили мореплавателя, там были черные повозки, а за ними шли люди в черной одежде. Ты когда-нибудь видал такие похороны?

Я нагнулся, чтобы ее серьезное личико оказалось на одном уровне с моим.

– Такую одежду, как моя, на похороны никто не надевает, юная госпожа, – из опасения, чтобы его не приняли за одного из членов моей гильдии, а это было бы оскорбительно для умершего – почти всегда оскорбительно. Видишь этот шарф? Правда, красивый? Вот это вы и называете «находками»?

Она кивнула:

– Их иногда оставляют хлысты. Если что-нибудь найдешь, надо просунуть под дверь – они приходят и забирают свои вещи.

Ее взгляд устремился на шрам, пересекавший мою правую щеку. Я коснулся его рукой.

– Вот это хлысты? Те, кто это делает? Кто это? Я видел зеленое лицо.

– И я тоже. – Она засмеялась, как будто зазвенели маленькие колокольчики. – Я думала, оно хочет меня съесть.

– А теперь, похоже, ты уже не боишься?

– Мама сказала, то, что мы видим в темноте, это ерунда – они каждый раз разные. Бояться надо хлыстов. Это от них больно. Она прижала меня к стене и заслонила от них. Твой друг просыпается. А почему у тебя такой смешной вид?

(Я вспомнил, как смеялся вместе с другими – тремя юношами и двумя девушками. Гвиберт протягивал мне бич с тяжелой ручкой и кнутовищем из плетеной медной проволоки. Лолиан готовил шутиху, которую собирался раскрутить на длинной веревке.) – Северьян! – раздался голос Ионы. Я поспешил к нему. – Как я рад, что ты здесь. Мне показалось, ты куда-то исчез.

– Куда ж тут исчезнешь? Сам знаешь.

– Да, – сказал он, – теперь я все вспомнил. Знаешь, как называется это место? Мне вчера сказали. Оно называется «вестибюль». Впрочем, я вижу, тебе это известно и без меня.

– Нет.

– Но ты кивнул.

– Я просто вспомнил это слово, когда ты его произнес. Я… Текла бывала здесь. Ей никогда не казалось, что это странное место для тюрьмы – наверное, потому, что других тюрем она не видала… пока не попала к нам в башню. А мне кажется. Одиночные камеры или, по крайней мере, несколько отдельных помещений гораздо удобнее. А может быть, я думаю так, потому что привык…

Иона кое-как подтянулся на локтях и сел, прислонившись к стене. Его лицо побледнело под загаром и было покрыто испариной. Он сказал:

– А ты не понимаешь, откуда взялась эта тюрьма? Оглянись-ка вокруг.

Я посмотрел по сторонам, но увидел лишь то, что уже видел раньше – уродливый с тусклым светильником зал.

– Сначала это были обычные дворцовые покои – быть может, несколько помещений. Потом стены между комнатами снесли, а поверх старых полов настелили новый. А это, уверен, то, что называется фальшивым потолком. Наверняка, если приподнять одну из панелей, можно будет увидеть прежнюю конструкцию.

Я встал и попытался это проделать, но, хотя пальцы касались прямоугольной панели, моего роста не хватало, чтобы приложить нужное усилие. Вдруг раздался голосок девочки, которая, несомненно, наблюдала за нами и слышала каждое наше слово:

– Поднимите меня – я попробую.

Она подбежала к нам. Я обхватил ее за талию и легко поднял над головой. Несколько секунд маленькие ручки сражались с деревянной плитой, потом плита приподнялась, посыпалась пыль. Над ней я увидел переплетение железных балок, а сквозь них – сводчатый потолок, расписанный облаками и птицами. Руки девочки ослабли, панель шлепнулось на место, обдав нас еще большим количеством пыли. Все исчезло из виду.

Осторожно спустив девочку на пол, я обратился к Ионе:

– Ты прав. Над этим потолком еще один – для помещения гораздо меньших размеров. Как ты догадался?

– Потому что я говорил с этими людьми. Вчера. – Он поднял руки – и железную, и руку из плоти и крови, будто для того, чтобы потереть ими лицо. – Отошли ребенка, ладно?

Я велел девочке возвращаться к матери, хотя, как я подозреваю, она пересекла комнату, а потом прокралась вдоль стены и подслушивала.

– Я чувствую себя так, словно все это время боролся со сном, – продолжал Иона. – Помню, я вчера сказал, что схожу с ума. – Может, наоборот, я только обретаю рассудок, и еще неизвестно, что хуже. – Он сидел, прислонившись спиной к стене, совсем как покойник, что сидел прислонившись к стволу дерева и которого мне довелось увидеть много позже. – На корабле я много читал. Однажды я прочел одну историю. Думаю, ты ничего не знаешь о ней. С той поры прошли многие тысячелетия.

– Скорее всего, не знаю, – согласился я.