Когти тигра(изд.1972)

Да, эскиз! Конечно, эскиз, вдобавок выполненный карандашом! Командир немецкого десанта, в руки которого попал полуобгоревший обрывок карты, правильно воспринял это лишь как эскиз. Он посчитал, что порт и город перерисованы кем-то с настоящей штабной карты.

А! Вам бросилось в глаза отсутствие меридианов и параллелей? Именно так! Координаты Порта назначения не указаны. В этом-то, как говорится, и загвоздка!

До самого последнего времени я ошибочно полагал, что карта пропала безвозвратно, превращена вместе с деревянными постройками в пепел. Как видите, нет! Неожиданно, спустя много лет, я ее обнаружил. И где? На страницах книги, принадлежащей перу фашиста. Не парадоксально ли это? Но в дальнейшем вы убедитесь: все, что связано с губой Потаенной, неожиданно и парадоксально.

Вы улыбнулись? Да, мемуарист иногда позволял себе лирические отступления. Наверное, прочли абзац, где написано о крымских яблоках? Как там у него, позвольте-ка книгу:

«Мой приятель, тоже подводник, писал мне, что в Севастополе его научили новому способу пить вино. Нужно взять большое яблоко, разрезать пополам и выдолбить сердцевину. Получатся как бы две чаши, в которые и наливают вино. Оно приобретает особый, двойной аромат!»

Вот вам! Один подводный подонок в августе сорок второго смакует вино на руинах Севастополя, а другой в это же время бешено завидует ему и глотает слюнки в «ледяном аду» Карского моря. Еще бы! В Потаенной гитлеровцам не удалось разжиться ни вином, ни яблоками.

Зато, бродя взад и вперед по пепелищу, они наткнулись на нечто гораздо более ценное — на этот полуобгоревший обрывок бумаги!

Воображаете смену выражений на лице командира десанта?

Вначале, понятно, ликование. Ах, до чего ему повезло! Он, а никто другой, напал на след нового засекреченного русского порта в Арктике!

Затем, однако, ликование сменяется недоумением, досадой, растерянностью. Где же этот порт? Как его найти?

Тем временем десантники приводят в чувство русского, у которого найдена карта. Они с остервенением тычут в лицо ему карту. Присев на корточки подле раненого — русский тяжело ранен, — переводчик поспешно переводит вопросы командира: «Где это, где? Отвечай! Здесь — в Карском? Или западнее

— в Баренцевом? А может, восточное — в море Лаптевых?»

Ответ для гитлеровцев неожидан. Как у него в книге, у этого немецко-фашистского мемуариста?

Ага! Нашел! «Русский матрос посмотрел на меня, потом негромко, но выразительно сказал несколько слов. „Что он сказал, что? Переведите же поскорей!“ — поторопил я переводчика. Но тот имел почему-то смущенный вид. „Это непереводимо, господин лейтенант, — ответил он. — Видите ли, матросы на русском флоте ругаются очень замысловато. Он вас обругал, господин лейтенант. Но я, конечно, постараюсь выразить его мысль более деликатно. Это выглядит примерно так: „Тебе, — то есть вам, господин лейтенант, — туда никогда и ни за что не дойти!“ Или «не добраться“ — может, так будет точнее.

Не дойти? Не добраться? Ничего не понимая, я повернулся к русскому. Но он был уже мертв. Странно, что на лице его застыла чудовищно-безобразная гримаса, отдаленно напоминавшая улыбку…»

Впрочем, допрос мог быть продолжен, потому что среди развалин гитлеровцы обнаружили еще одного «языка» — мальчишку лет пятнадцати-шестнадцати. Но тут командир корабельного десанта, по не зависящим от него обстоятельствам, был вынужден прервать свое пребывание в Потаенной, вдобавок в убыстренном темпе. При этом, как пишет мемуарист, шлюпка на отходе накренилась и мальчишка утонул.

Но это либо недоразумение, либо вранье. Вы, наверное, уже догадались, что в данном случае речь идет о моем молодом друге, которого я поджидаю?

И все же, несмотря на потерю обоих «языков», особо чувствительную в данной ситуации, будущий мемуарист был непомерно рад и горд. Он успел увезти с собой ценнейший трофей — карту!

Перебросим несколько страниц. Мемуарист пишет:

«Доставленная мною карта подверглась изучению в штабе германских военно-морских сил на Крайнем Севере. По приказанию командования разведывательная авиация, совершая дальние круговые полеты над обширной акваторией Баренцева и Карского морей и прилегающей к ней береговой территорией, настойчиво искала этот засекреченный, надежно запрятанный порт. Усилия наших летчиков остались безрезультатными. Одна из волнующих и опасных тайн русских в Арктике осталась неразгаданной.

Я должен выразить свое удивление и восхищение тем дьявольским искусством, с каким русские маскировали свои военные объекты, превращая их в некое подобие арктических миражей!»

Выражение «арктический мираж», я уверен, особенно позабавит моего друга. Ничего общего с миражем, что вы! Наоборот! Все на чрезвычайно прочной, незыблемой основе!

Должен оговориться. Кое-что в книге, бегло перелистанной вами, остается для меня неясным. Поэтому я составил перечень вопросов, которые собираюсь задать своему другу по его приезде.