Когти тигра

В колонне немцев произошел неописуемый переполох. Пехоту с танков и бронетранспортеров как ветром сдуло. Головной немецкий танк, вместо того чтобы открыть по нас ответный огонь, круто развернулся и пошел в обратном направлении, давя свои же машины. Из-за этого колонна противника остановилась, многие танки и бронетранспортеры повторили маневр головного танка, пытаясь спастись бегством. Наши снаряды настигали и останавливали их. Некоторые машины попали в кювет и перевернулись.

В течение нескольких минут колонна противника приобрела жалкий вид и уже не представляла для нас никакой угрозы. Немцы даже не сделали ни одного ответного выстрела, настолько неожиданным для них было наше нападение.

(Считаю нужным подчеркнуть, что дело, как я понимаю, было не только в неожиданности нападения, но главным образом в общей деморализации когда-то очень дисциплинированных и боеспособных немецких войск. Но, пройдя в последний день войны более 80 километров по тылам противника, я был поражен, как много войск и первоклассной военной техники еще сохранилось у гитлеровцев.)

Бросив в таком плачевном виде колонну, мы устремились вперед. Очень быстрое, без задержек движение — в этом был единственный мой шанс!

После стычки с параллельной колонной я начал непрерывно получать по рации доклады от командиров машин: „Снаряды на исходе“. Пришлось отдать приказ: „Ни по каким целям без моей команды не стрелять!“

И вот, пройдя последний небольшой населенный пункт, мы в дымке впереди увидели очертания города Амштеттена».

«Жив или мертв?»

(Продолжение письма)

«До сих пор я ждал, что меня вот-вот нагонит танковый корпус, но, подступив к Амштеттену и наблюдая в пути, как стягиваются сюда немецкие войска, я потерял надежду на быстрый его подход. Неужели немцы сумели так плотно закрыть пробитую нами брешь, что даже целый танковый корпус при поддержке тяжелого самоходного полка до сих пор не может к нам пробиться?

Боеприпасы и горючее на исходе, люди измучены, со вчерашнего вечера без сна. А впереди большой город, забитый войсками и, вероятно, тщательно подготовленный к обороне.

Мысли мои были прерваны появлением наших самолетов. Их было четыре десятка. Они делали боевой разворот. Еще нельзя было понять, что готовятся бомбить: город или колонны, идущие к городу?

Я остановил свой дивизион, осматриваясь по сторонам: куда бы его укрыть от самолетов? Ни леса, ни подходящего населенного пункта нигде нет, лишь открытые поля кругом.

Самолеты, однако, начали пикировать не на шоссе, а на город. Минут 5 или 10 я стоял в раздумье, наблюдая, как наши бомбят город. Экипажи не спускали с меня глаз, ожидая, какое решение я приму. Мои танкисты и артиллеристы хорошо понимали сложившуюся острую ситуацию.

Но они еще не знали о сверхсекретном военном объекте, который находился в глубине немецкого тыла вблизи Амштеттена. Об этом согласно данным указаниям я сообщил только своему заместителю.

Говоря откровенно, мне было жаль, что наши самолеты не разбомбили объект. Стоило бы разбомбить его — и дело с концом!

„Но тогда тайна осталась бы нераскрытой, — подумал я. — Исчезла бы заодно с объектом вся аппаратура и документация, а также погиб бы и наш разведчик, каким-то чудом проникший на сверхсекретный объект.

Хотя, быть может, его давно нет?

Жив наш разведчик или уже мертв?..“»

Глава вторая «ЭТОТ ГОДИТСЯ, ПОЖАЛУЙ…»

1

Вопрос «жив или мертв?» возник раньше, гораздо раньше — не 8 мая, а еще 13 апреля.

— Мертв, — внятно сказали над Колесниковым.

Как? Он мертв? Не может быть!

Он открыл глаза.

Над ним нависает грязно-серый свод. Значит, лежит навзничь. Правильно! Спиной он ощутил что-то твердое. Привязан к скамье! По лицу и по груди его стекает вода. Почему? Облили водой. После пыток приводят в чувство.

Ему представилось, что сейчас еще март, только что проведен десант в Эстергом-Тат.

Он не был среди десантников. Сидя неподвижно в шлюпке у берега, накрывшись с головой плащ-палаткой, подсвечивал сигнальным фонарем проходившим мимо бронекатерам. Десант был высажен благополучно и уже дрался с немцами, удерживая захваченный на берегу Дуная тактически очень важный плацдарм. Бронекатера возвращались «налегке» в Вышеград мимо Эстергома.

Здесь самое опасное место. Мост через Дунай взорван. Фермы его обвалились в воду. Для прохода катеров осталось очень узкое пространство. Вот почему был так важен у моста предупреждающий свет фонаря — маяк в миниатюре.

Колесников продолжал светить, несмотря ни на что. Продолжал светить даже тогда, когда за спиной его раздались выстрелы из автомата и яростная ругань. Отстреливаться он не мог. Руки были заняты: он крепко сжимал фонарь, которым должен был светить морякам-дунайцам до последнего.

Свет погас на берегу после того лишь, как фонарь выбили из рук и он упал в воду. Раненного, потерявшего сознание Колесникова гитлеровцы уволокли в расположение своей части…