Кок'н'булл

Хозяин этот чаще всего одет в кардиган, волосы зачесаны назад, и состоит он в каком-нибудь Допотопном Ордене Древних Буйволов. Это мужчины определенных убеждений, чаще всего склонные к погоне за чем угодно, лишь бы оно шуршало и его можно было бы запихнуть в жилетный кармашек. Годы участия в парадах по случаю Дня поминовения закрепили прямую осанку, с другой стороны, летй зависти и горьких обид согнули им плечи. А последние декады с банкой Lamot проявились в лопнувших капиллярах по всему лицу. На таком лице часто возникает напряженное выражение, как будто это не лицо, а сжатый в болезненном несогласии кулак.

Таких людей безошибочно принимаешь за хозяина, так по-хозяйски они выглядят. Это и есть их цель. Им нужно, чтобы вы забыли, что над входом висит вывеска, выдающая принадлежность заведения к сети, и совершили непоправимую ошибку, спросив по-свойски, дескать, что там с бизнесом.

Вот подборка наиболее неудачных заходов:

1. «Как бизнес?»

2. «Тяга есть?»

3. «Не слишком бойко сегодня?»

4. «Опять никого?»

И так далее. Рука остается лежать на прилавке, а рот, не выпуская сигарету, открывается, и из него монотонно выливается утомительное перечисление неприятностей. Таким вот заведением и был ближайший от Дэна и Кэрол винник. Управляющий, некий мистер Уигинс, и его жена, которую тоже звали Кэрол (давайте называть ее Та-Кэрол, чтобы отличать от нашей), всегда были надежными союзниками в борьбе Дэна за право обильного потребления бухла. Тед Уигинс, бывало, даже сходил с возвышения возле кассы — подержать дверь, чтобы Дэн или Кэрол, нагруженные приметными сине-серебряными банками их любимого пойла, могли беспрепятственно выкатиться на улицу. Дэн редко появлялся один, чаще в компании Гари, Барри, Джерри Дерри или Дэйва, и в этом случае заведение могло лишиться половины запасов Dewars или White Horse.

В дополнение к обычной корзине в заведении предлагался широкий выбор дешевого алкоголя. Подобные напитки специально разливают — и производят — для алкоголиков: сладковатое пиво, сваренное в огромных стальных чанах где-нибудь в восточных графствах, филиппинское шерри с переклеенными этикетками, впитавший яды войны югославский рислинг и разнообразные сладкие вина из стран, где живется совсем несладко.

Этот сектор хранящего верность санитарии торгового помещения находился в ведении Той-Кэрол, то были ее владения. Тед сидел на постаменте, Та — Кэрол за некрашеной, но без единого пятнышка фанерной дверью. Когда кто-нибудь забредал в ее часть заведения, Та-Кэрол появлялась из-за двери, смотря на мир как пластмассовая собачонка-копилка, которую Тед ставил возле кассы в вечной погоне за двупенсовиком чаевых. Неопрятных алкоголиков, грязных, избитых, потенциально опасных — всех без разбора она выдворяла с абсолютной непреклонностью. «Убирайтесь вон, вам запрещено находиться в этом заведении, — визжала она. — Если я еще раз вас здесь увижу, позову полицию, а теперь проваливайте!» Казалось, она вот-вот добавит: «Здесь живут приличные люди, вам здесь делать нечего». Такая вот она была женщина.

На самом деле в Лондоне нет «приличных районов» в полном смысле этого слова. И даже здесь, на холмах, меж виллами начала XIX века с обветренной годами кирпичной кладкой и диковинными растениями типа чилийской араукарии, появлялись карманники, проходимцы, бродяги, а то и того хуже. Чудовищные старцы в спецовках одна поверх другой и ботинках, прилаженных к ступням нейлоновым буксировочным тросом. Молодые люди, взращенные на отборнейших семенах и регулярных воскурениях, умудрившиеся достичь совершеннолетия с множественными пробелами в сознании. Они парковали свои издыхающие микроавтобусы и изъеденные проказой караваны на пустыре возле заброшенной железнодорожной ветки и посасывали пиво Lamot. Таких не пускали.

С другой стороны, любого, кто, по мнению Той — Кэрол, выглядел хотя бы поверхностно прилично, она встречала распростертыми объятьями и бессовестным лопотанием, напоминающим монотонный звук волынки, выдуваемый сквозь пожелтевшие протезы.

Дэн уже давно стал прихожанином храма низкопробного кайфа Той-Кэрол. Она часто думала, как ей нравится этот молодой человек с такими разносторонними вкусами. Ведь Дэн пил все, что булькает, — от Chateau Haut Brian до Emu Export и обратно. Поэтому, не увидев его на четвертый день, Та — Кэрол даже озвучила свое беспокойство: «Отец, — сказала она, — этот милый парень, дизайнер, что-то его давно не видно». (Она всегда называла Теда Уигинса «отец», хотя единственным существом, которое они взрастили, был беспрестанно тявкающий йоркширский терьер, частенько гадивший на безупречно чистый линолеум.) Уигинс проворчал что-то неопределенное. Как и многие его союзники в кардиганах, Тед Уигинс не дал бы за Дэна и пузырька микстуры от кашля, однако пожертвовал бы целым ящиком сырных чипсов, чтобы оттарабасить в сраку его молоденькую стройную женушку.