Коко Шанель

Габриэль, как уже говорилось, любила переделывать для женщин мужскую одежду. Интересно, что послереволюционная Россия непроизвольно последовала примеру Шанель: длинные, с поясом трикотажные жакеты с большими карманами, свитера, кожанки были позаимствованы женщинами из мужского гардероба. Вот какое дается описание девушек и женщин начала революции: «Коротко подстриженная, с прядями прямых волос, выглядывающих из-под заломленной набок кепки, в гимнастерке с портупеей, в юбке или галифе и в сапогах, она прошла рядом с мужчиной через войну, голод и разруху…» Казалось, богатые клиентки Шанель и революционерки, вынужденные перенять мужскую одежду из-за отсутствия иных возможностей, даже рядом не стояли. Но Габриэль, выросшая в бедности, заставила аристократок носить то, на что в другую эпоху они бы и не посмотрели.

Год, выдавшийся крайне тяжелым для Франции, стал весьма успешным для Габриэль. Сверившись с бухгалтерскими книгами, она поняла, что спокойно может отдать Артуру Кейпелу весь долг целиком, и при этом у нее останется достаточно денег для безбедного существования. Бою Габриэль ничего не сказала. История про то, как, не предупредив Кейпела, Коко просто велела перевести деньги на его счет, будет кочевать из биографии в биографию. Чем на самом деле закончилось для нее обретение свободы? Некоторые считают, что таким образом она на некоторое время снова заставила Кейпела ревновать и стремиться к ней. Габриэль надеялась, что он будет восхищен тем, что его решения так быстро обернулись успехом, обеспечившим ее достаток. Она также смутно догадывалась, что, расплатившись с долгами, кое-что изменила в их отношениях. Лучшим доказательством этому было то, что Бой вновь стал безумно ревновать ее. С какой радостью он оставил бы ей всю вырученную прибыль! Но на сей раз приходилось признать ее независимость, и к этой неожиданности он оказался не готов. Габриэль очень стремилась к независимости, ей не хотелось вновь провалиться в нищету, откуда наверх, по большому счету, пути нет. Коко повезло встретить Кейпела, однако с ним следовало рассчитаться, чтобы не быть должной. Так, она считала, будет лучше.

В том же 1916 году американский журнал «Харперс базар» воспроизвел на своих страницах платье Шанель, сшитое в Биаррице. «Ни фиалок на корсаже, ни тем более орхидей, и по понятной причине: корсажа не было. Ни рюшей, ни оборок у ворота, ибо его, как и корсажа, не существовало. Платье, словно от удара саблей, было раскроено буквой „V“, верх напоминал жилет мужского покроя, сквозь отвороты которого — о дерзость! — виднелась голая шея, и не только шея. Ни пышных рукавов, ни кроя „кимоно“, любимого Пуаре, рукав обтягивал руку, словно чулок, от плеча до запястья. Ни вуалей, ни зонтиков, а на шляпе с широкими полями и облегающим донышком, делавшим головку маленькой, не было ни одной из деталей, до недавнего времени составлявших славу шляп, — ни ножом торчавших кверху перьев куропатки, ни развесистых страусиных перьев. Шляпу украшал узкий и плоский жгут в виде ленты… с той только разницей, что жгут был из соболя, и, что бы там ни думать об этой детали и как бы ее ни судить, никогда не было видано, чтобы женщина носила меха подобным образом. Что касается талии… но кто говорит о талии или поясе? Скользя вокруг бедер, длинный шарф в цвет платья реял, словно командирский стяг. Обескураженные отсутствием привычных деталей и тем не менее восхищенные, американские редакторы приветствовали платье короткой подписью, гласившей: „Chanel’s charming chemise dress“»[29]. Женщины спускались в метро, начинали заниматься мужскими видами спорта, садились за руль автомобиля. Для них одежда от Шанель обретала особую привлекательность. А она всего-то стала удобной, более практичной и соответствовавшей военному времени.