Коко Шанель

Тем временем духи Шанель по-прежнему продавались на рю Камбон благодаря Французскому обществу, но самый большой объем продаж приходился на Соединенные Штаты при посредничестве американского филиала. Братьям Вертхаймер удалось наладить производство духов на месте, закупив в Грасе и его окрестностях весь запас жасминовой субстанции и сумев переправить ее за океан. Кроме того, они вложили в рекламу огромные суммы, не сопоставимые с теми, на которые раскошеливались их конкуренты. И эти усилия были вознаграждены сверх всяких ожиданий…

В тягостный период бездействия, начавшийся в 1939 году, Габриель посвятила отрезок времени напряженной тяжбе с Обществом производителей духов. Но в ней бурлила такая жажда деятельности, что начиная с 1943 года она ввязалась в битву совсем иного масштаба – в битву, которая, если бы была выиграна, возможно, изменила бы ход истории.

Известно, что уже в Первую мировую войну, а именно в 1917 году, между противниками имели место секретные переговоры в попытке поставить предел военному кошмару, который день ото дня становился все кровавее. Во время Второй мировой войны те же причины вызвали идентичные последствия. Трудно было вообразить, что перед лицом расширявшегося ужаса в обеих странах не нашлось бы никого, кто мечтал бы остановить кровавую мясорубку. Не будем вдаваться в подробности всех тайных переговоров, которые велись в ту эпоху, – достаточно вспомнить авантюру Рудольфа Гесса, одного из приближенных Гитлера. В 1941 году Гесс, завладев «Мессершмиттом», бежал из Германии и приземлился в Шотландии. Ему хотелось встретиться с Черчиллем и предложить основы перемирия.[60] Известно, что и заговор против Гитлера 20 июля 1944 года не имел иных целей…

Но кто поверил бы, что в истории всех этих попыток нужно зарезервировать место и для Коко Шанель? В этом убедился в 1971 году адвокат Габриель Рене де Шамбрен, получив письмо от Теодора Момма, который, как и Шамбрен, стал адвокатом международного класса. Как мы помним, Теодор Момм был другом Ганса фон Динклаге и помог выйти на свободу племяннику Коко Андре Палассу. В своем письме Момм поведал Шамбрену о том, что Габриель, будучи одержима мечтой положить конец войне, в ноябре 1943 года хотела встретиться со своим другом Уинстоном Черчиллем, чтобы попытаться убедить его согласиться с принципами секретных англо-германских переговоров. В самом деле, в Великобритании существовала весьма значительная группа населения, не питавшая вражды к такому варианту; в нее входили такие политические деятели, как лорд Рансиман, некоторые аристократы, включая близкого друга Черчилля – знакомого нам герцога Вестминстерского, и родного брата Георга VI – герцога Виндзорского, бывшего Георга VIII. И это не считая многочисленных англичан, считавших германскую опасность чем-то удаленным от них и потому решивших, что настал момент положить конец кровавой бойне. К ним присоединялись те, кто опасался захвата Европы Сталиным. В самой Франции, познавшей ужасы войны не понаслышке, испытавшей на собственной шкуре все тяготы оккупации, массовые депортации евреев и участников Сопротивления, в стране, где с 1940 года полтора миллиона пленных по-прежнему находились за колючей проволокой, где английские бомбардировки наносили ущерб и мирному населению, задумались о сепаратном мире, который положил бы конец всем этим бедствиям. Конечно, Гитлера еще надо склонить к этому, но ведь ему со Сталиным хватит забот! Пусть эти два диктатора грызутся между собою и одновременно ослабеют – демократы только выиграют от этого. Кстати, разве Сталин, подписав с Гитлером пакт в августе 1939 года, не позволил ему развязать войну? И разве не он после взятия Парижа войсками вермахта в 1940 году послал своему союзнику по пакту телеграмму с поздравлением? То-то!

Но если даже Гитлер ставит на карту всё и полон решимости воевать до конца, то вокруг него так настроены далеко не все. Все большее число немцев отдавало себе отчет в том, что проигрыш войны вполне вероятен и что власть фюрера будет сметена все тем же взмахом метлы. Не лучше ли начать мирные переговоры, не дожидаясь, пока в результате безумного упрямства засидевшегося на престоле диктатора от страны не останется камня на камне? Ведь кровь гражданского населения льется так же без меры, как и кровь воюющих солдат…

Когда Габриель изложила свой проект Теодору Момму, он потерял дар речи. Но она говорила с таким энтузиазмом и убеждением, что он и сам начал задумываться о возможности компромиссного мира в будущем. В конце концов Габриель, пожалуй, сумеет убедить Уинстона Черчилля, что его идея требовать безоговорочной капитуляции, сформулированная в январе 1943 года в ходе конференции в Анфе, в которой участвовал и Рузвельт, решительно не самая лучшая и ее претворение в жизнь повлечет за собою бесчисленные смерти. Не говоря уже об унизительном положении, в которое попадает целый народ, – ведь в результате он лет через двадцать развяжет и третью мировую войну! Неужели позабылись последствия Версальского договора?