Кокон

Антон стоял на развилке. Снова. Наверное, на тридцатой развилке за истекшие четверть суток. Сперва была раз-вилка, потом два-вилка, а вот эта, пожалуй, будет уже тридцатой. Ровный счет, наверное, пора остановиться. Да, пусть эта вилка станет на сегодня последней. Так и быть, он честно исследует оба пути, пройдет по ним либо до упора, либо до следующего перекрестка, сделает отметку в схеме, которая давно уже больше похожа на роспись олигофрена, чем на карту подземного лабиринта, и вернется назад. К ложу из грязных скомканных спальников, поделенной на двоих пред-пред-предпоследней банке тушенки и жене, которая никогда не упрекнет его вслух.

Возвращаться всегда легче, чем идти вперед, и гораздо быстрее по времени. Потому что когда занимаешься первопрохождением, неизбежно приходится оглядываться по сторонам, рыскать туда-сюда, томиться выбором на каждой развилке, в итоге выбирать неверные пути, ведущие в унылые тупики, и долго пятиться обратно. А когда возвращаешься, никаких лишних движений делать не нужно, знай себе иди по собственным следам, особенно когда у тебя есть такая замечательная путеводная нить. Антон потрогал катушку, притороченную к поясу сзади, пониже рюкзака. В мотке осталось еще прилично, значит, за шесть часов он удалился от Лежбища не больше, чем на пять километров. Так что обратный путь получится совсем недолгим. Правда, в конце придется взбираться на обрыв по спутанной веревочной лестнице… Антон поежился.

Вжик-вжик-вжик-вжик – чтобы согреться и собраться с мыслями.

Ну, и куда сначала? Прямо, по нормальному проходу, где можно идти спокойно, почти не сутулясь, или по боковому, заметно забирающему вверх лазу, куда придется сперва карабкаться с языком на плече а потом, вероятнее всего, выбираться назад методом, распространенным в среде беспозвоночных животных типа членистоногих класса ракообразных? Это при условии, что по дороге он нигде не застрянет. Лево-право, лево-право и ни одной монетки, чтобы подбросить на ладони.

Вот когда пригодилась бы свеча. Поднеси ее к одному входу, потом к другому и посмотри, куда отклонится пламя. Если есть где-то впереди выход на поверхность, если осталась еще хоть капелька надежды на счастливый исход, пламя отклонится куда надо. Он и брал-то свечу как раз для такого случая, да вот не уберег, поддался глупому романтическому порыву и потратил, когда был твердо уверен, что завтра – домой.

Он зажег спичку, но тонкая сухая палочка, которой по уставу положено гореть ровно столько времени, за сколько выполняет команду «Подъем!» неуклюжий рядовой-первогодник, прогорела мгновенно, еще и стрельнула искрой под конец. Так что Антон остался с обожженным большим пальцем и в полном недоумении по поводу того, отклонилось ли пламя куда-нибудь и если да, то в какую сторону.

До этого во всех спорных случаях он сверялся с компасом, подносил к лицу циферблат часов, ждал, пока тупоносая флюоресцирующая стрелка настроится на север, и выбирал тот путь, который лежал ближе всего к юго-востоку, направлению, откуда несколько сотен лет назад они с Алькой спустились в это царство тьмы. Но сейчас компас не помогал, обе дорожки вели, выражаясь цивилизованным языком, куда-то не туда. Прямохожая – строго на север, если только не к залежам магнитного колчедана, а боковая, получается, на северо-запад.

Так лево… вжик-вжик-вжик… или право? Вжжжжик!

И Бельмондо, как назло, куда-то запропастился. С того самого момента, как нога Антона ступила на дно пропасти, не показался ни разу. Может, обиделся? Да нет, вряд ли, на что ему обижаться? Антон все сделал правильно, не хуже, чем сам Жан Поль на его месте, без страховки и каскадеров.

Он старательно зажмурился, так что брови наверняка сошлись над переносицей и стали домиком – Але очень не нравилось это его выражение лица, но кого сейчас интересует ее мнение? – и разочарованно цокнул языком. Нету красавца-француза, ни в одном глазу! И не у кого совета спросить, некому на судьбу пожаловаться. Это ничего, что актер нарисованный, зато он все понимает. Потому что они с Антоном, если разобраться, очень похожи… хотя так сразу и не скажешь, чем. Но не носом точно, будь у Антошки на лице такая картошка, задразнили бы еще в детском садике.

Да, Бельмондо бы сейчас помог, даже молчаливый и плоский он нашел бы способ намекнуть, куда двигаться дальше. Подмигнул бы левым глазом – значит налево ползи. Подмигнул правым – правильной дорогой идете, товарищи. Уж он бы не обманул. Эх, Жан Поль, почему ты оставил меня?

Он выбрал левое, боковое ответвление. Оно было посложнее в плане проходимости, стало быть, с него и следовало начать разведку, пока у Антона еще оставались силы. Кроме того, этот лаз поднимался вверх под углом градусов в двадцать, что, конечно, не означало, что по нему можно прямиком выйти к поверхности, но по крайней мере не мешало на это надеяться. Вжикнув перед собой несколько раз для острастки, Антон протиснулся в тесный проем.