Кокон

Антон присел на острый край каменной глыбы, похожий на ребро гигантской ступеньки – отдышаться. За всеми локальными подъемами и спусками угадывалась общая тенденция к повышению уровня пола. Может, так и назвать это место, Лестница В Небо? Или К Небу? А что, право первопроходца позволяет ему как угодно тешить собственное тщеславие, демонстрировать утонченность интеллекта и тягу к сентиментальности. Все равно никто не оценит. Нет, пусть лучше будет Небесный Эскалатор. Иначе Антон никогда не доберется до последней ступеньки – своим ходом.

Он посмотрел на часы. Не то чтобы его интересовало, сколько там натикало, просто больше смотреть было абсолютно не на что. Без десяти четыре. Надо же! А ведь где-то там, в мире, наполненном светом и звуками, тысячи людей сейчас точно так же смотрят на часы и думают каждый о своем. Кто-то машинально оттянул манжету, глянул на циферблат и тут же забыл. Спроси у такого, сколько времени, снова потянется за часами. Кто-то страдает от того, как медленно тянутся минуты. Вроде и кроссворд разгадан до последнего города в Нигерии из пяти букв, и все темы для разговора давно обмусолены с сослуживцами, а до конца рабочего дня еще больше часа. Кто-то наоборот пытается силой мысли замедлить бег секундной стрелки. До свидания осталось десять минут, а тут, как назло, троллейбусы встали, таксисты что-то не выстраиваются в ряд из-за мятого рубля с мелочью, а у него еще даже цветы не куплены. И только над Антоном время не властно. И вообще, вся эта суета, маета и всяческая шелуха. В темноте лучше видны истинные ценности. Такие как глоток воды, горбушка черного хлеба или простое «То-ош!», сказанное родным голосом. Вот это – вечное. А стрелки разной длины и мелкие циферки по кругу – для суетливых, которые вечно спешат и никуда не успевают. Антону, например, совершенно наплевать, вращаются ли стрелки в его часах, с какой скоростью и даже в какую сторону. Вот сейчас он посидит, пофилософствует еще минут десять и…

Антон усмехнулся. Самоирония стала тем резервным источником питания, на котором он предполагал протянуть еще какое-то время. Без еды, без воды и снаряжения – что еще ему осталось? Только иронизировать. Да переть вперед с целеустремленностью шагающего экскаватора, у которого заклинило поворотные рычаги, в несокрушимом стремлении во что бы то ни стало дойти до конца.

Когда он очнулся после Великого Омовения, известного также как Купание В Трех Водопадах, на галечном берегу Ревуна, именно упрямство подняло его на ноги, решимость подтолкнула в спину, а ирония помогла не относиться слишком серьезно к синякам и шишкам, содранной коже и потере всего багажа. Ведь успех, как известно, выбирает лишь тех, кто может смело посмеяться над собой. Хи-хи-хи. И Антон смеялся. Высокая вода, глумясь, стащила с его запястья фонарик, а он улыбкой освещал себе дорогу. Коварный проводник бросил его на полпути из ниоткуда в никуда, а он фальшиво насвистывал «Марсельезу». Хваленые, не гаснущие в воде охотничьи спички, чудом уцелевшие в нагрудном кармане, отказывались зажигаться об размокший коробок, а он, как в детстве, обсасывал серные головки. М-м, вкуснотища! Его качало, но главным образом в нужную сторону. Его то знобило, то бросало в жар, сон в мокрой одежде под колыбельный грохот Ревуна не прошел даром, а он радовался: надо же, как быстро сохнет белье!

Мокрый, дрожащий, слепой и почти что голый без своего рюкзака – он мало чем отличался от младенца, только что появившегося на свет. Правда, не было никакого света, и Антон чувствовал себя не ново-, а скорее перерожденным. Он падал с высоты и не разбился. Захлебывался в бурном потоке и не утонул. Он вынес для себя урок: страх может парализовать, но может и мобилизовать. Конечно, от этого вывода еще долгий путь до первой удачной попытки заставить свой страх служить тебе во благо, но радовало уже то, что он твердо стоит на этом пути. Он чувствовал себя непобедимым и жалел, что к тридцати годам не накопил солидного багажа предрассудков и фобий, с которыми теперь мог бы справиться одной левой. Его смех, без сомнения, был проявлением истерической реакции, но все-таки лучшим, чем рыдания или биение о стену головой.

Так, смеясь, он на ощупь прошел всю Ирригационную Долину, в конце которой Ревун нырнул под Лежачий Камень и больше не вынырнул, спустился в Каньон Глупости, миновал Грязное Поле, лишь единожды запнувшись обеими ногами о Камень Преткновения, зато и хлебнув этой самой грязи по уши. Юркой мыслью пронзил Последнюю Извилину, едва не свернул себе шею, выбираясь из Восхода Ума Над Разумом и в итоге оказался на Задумчивой Ступеньке, чей острый край врезался ему прямо в…