Кокон

Единственное, чего они не знали, — это то, что у Шилдса был строжайший приказ «владельцев» корпуса А, не огорчать жителей корпуса. Хозяева не желали никакой огласки и, конечно, не хотели оказаться в суде. «Черт!» думал Шилдс. «Я бы довел этого пердуна до Верховного суда раньше, чем заполнил бы ему бассейн». Шилдс положил бумаги на стол и взглянул на Бознера. Бознер был не молод, и, конечно, он не проявил бы жалости к нему, поэтому Шилдс решил вести себя сдержанно, но тактично.

— Мистер Бознер. Мне очень жаль, что произошло такое недоразумение. Мистер Грин все неправильно понял. На самом деле мы заполняем бассейн сегодня… Да сегодня. Он звонком вызвал секретаршу из приемной и распорядился найти немедленно Валли Паркера и вызвать его в контору.

Через несколько минут Валли вошел в кабинет и направился в дальний от Бена угол комнаты.

— Валли, вы знаете мистера Грина, а это мистер Бознер из канцелярии Генерального прокурора. Я хочу, чтобы вы сейчас же начали заполнение плавательного бассейна.

Валли выглядел смущенным. Потом он сказал «Хорошо» и повернулся, чтобы выйти, но Джо Финли остановил его.

Мистер Шилдс, я уверен, что вы не будете возражать, если я отправлюсь с мистером Паркером и прослежу за исполнением. Я уверен, что и мистер Грин хотел бы присоединиться к нам.

Бен Грин посмотрел на Джо Финли, Шилдса, и на Валли.

— Вы, люди, все создаете мне неудобства. Не опекайте меня, Бознер. Просто отправляйтесь туда и делайте свое дело. Я должен лечь подремать, но когда я встану, этому Богом проклятому плавательному бассейну лучше черт возьми, быть заполненным или я переверну всю эту проклятую штуку вверх дном.

Сказав это, Бен покинул кабинет.

Глава одиннадцатая

Роза с террасы были видены четверо мужчин. Берни и Артур аплодировали подходящему к их столу Бену Грину. Джо Финли не аплодировал: он тасовал карты. Увидев ломберный столик, она предалась воспоминанием о ее ежедневной игре в бридж в Сансет Вилемдж и об оставшихся там подругах…

Когда-то давно, в начале замужества, она была несчастлива и однажды ее мать поговорила с ней по душам. Мать Розы была родом из России, и она говорила дочери, что счастье в замужества это привилегия избранных. Если кто-то счастлив, значит ему повезло. Женщина должна приспосабливаться к привычкам и образу жизни мужчины «Да» — думала она, «мама несомненно была права. Мой брак с Берни Льюисом как раз и был постоянным приспособлением».

Ее мысли были прерваны телефонным звонком. Она ушла с террасы на кухню и подняла трубку. «Алло»?

— Приветик, мама, это Крейг. Как поживаешь?

— Отлично, дорогой. А как там, Бет, и детишки? Как поживают детишки?

— Просто великолепно, мам.

— Это замечательно.

— Как поживает папа?

— Хорошо, дорогой. Он во, дворе, около бассейна играет в карты со своими, друзьями.

— Чудесно. Похоже, вы прочно обосновались там. Я не могу дождаться, когда все это увижу.

— Конечно, дорогой, я мы не можем дождаться, когда увидим тебя. Впереди еще две недели и три дня.

Была небольшая пауза, а потом Крейг заговорил опять:

— Именно поэтому я позвонил, мам. Возникли затруднения. В этот раз мы не сможем приехать. Есть дела. Не буду утомлять тебя подробностями, но мы должны кое-что переделать в напорной системе, а потом я буду занят на заводе… чтобы установить лотки… ты знаешь… — его голос сорвался.

Роза плакала.

— Мне ужасно жаль, мам. Мы так ждали этой поездки. Дети страшно разочарованы. У меня было искушение отправить их одних, но я знаю, что примерно через день-два они довели бы папу до помешательства.

«И эта сука, которую ты называешь женой, довела бы меня до больницы», — думала она. Потом Роза успокоилась, но слез не стала вытирала. Они постепенно стекали по ее лицу. Начав снова говорить, она ощутила их соленый вкус. «Это слезы наших несчастий», думала она, вспоминая историю Моисея и Исход[6].

— Слушай, дорогой, дело есть дело. Мы это понимаем. Когда, по-твоему, вы сможете приехать?

— Ну, мам, — ответил Крейг, — загвоздка будет в детях и школе. Следующие каникулы у них через четыре месяца. Мы постараемся приехать тогда, но, в общем-то, это в самой середине нашего делового сезона. Ну мы еще об этом поговорим.

Роза выслушала и глубоко вздохнула.

— Хорошо, милый. Ты нам дашь знать. Я перезвоню тебе в воскресенье.

— Ладно, мама. Поцелуй за меня папу. Будь здорова!

Он повесил трубку. Она медленно положила свою. Потянувшись к пачке бумажных полотенец, Роза вытянула одной и вытерла слезы. Наступив на педаль мусорного ведра, она открыла его крышку и, размахнувшись, выкинула использованное полотенце. «Приспосабливайся», думала она, «потом опять приспосабливайся. Разве же это жизнь?»

Когда Роза Черновски встретила Бернарда Лефковича, ей было семнадцать лет, она была красива. Глаза у нее были большие, карие, невинные. Длинные черные волосы по пояс. Она была очень стройная, изящная и всегда аккуратно одета. Семья Черновски была очень порядочной семьей с высоконравственными устоями.