КОКОН САТУРНИИ

—  И она очень красивая. Как... как бархатный за­навес в театре. И на каждом крыле большое пятно, словно глаз.

—  А что она ест? — спросила девочка.

—  Она совсем не ест. У нее даже хоботка нет, И живет очень недолго. Отложит яички и умрет...

Было уже десять минут одиннадцатого, но почта оставалась открытой, — все слушали Толю.

—  Нюра, — неожиданно сказал начальник, — у тебя в графе получения какой-то Крестовоздвиженский на

Сундукова залез — сразу две графы занял. Смотреть надо!

...Крохотный ящичек несли по очереди. Гости встре­тили ребят веселым подтруниванием, а родители воз­мущенными взглядами.

—  А мы хотели было съесть ваши пирожные,— пробасил старик-шахматист.

И вдруг в ящике послышался шорох...

—  Вылезает! Мишка, давай нож! — отчаянно за­вопил Толя.

Гости испуганно откачнулись от стола...

Бабочка превзошла самые смелые ожидания: она была не пятнадцати сантиметров в размахе, как сказа­но у Брема, а целых шестнадцати.