Коктейль «Россия»

От персоналий вернемся к общим рассуждениям. Сделаем еще один заход, чтобы вникнуть в суть исторического процесса, хотя, конечно, окончательно понять и разобраться в России невозможно. Русь всегда находилась под давлением западного и исламского мира. «Латинщики хуже татар», – утверждал еще Александр Невский.

Восток и Запад постоянно боролись в России. Споры и распри шли веками. Страсти то накалялись, то ослабевали. Особенно бурно развивались события вокруг реформы Никона в 1654 году. Протопоп Аввакум и часть бояр полагали, что русские обряды «старой веры» ближе к первоисточникам христианства.

Старообрядческий митрополит Московский и всея Руси Алимпий говорит:

«Если посмотреть на современную карту России, то увидим, что она находится в границах 50—60-х годов XVII века, то есть в дониконовских пределах. А все то, что было присоединено к нашей стране после никоновской церковной реформы, оказалось непрочным, не удержалось под властью правителей России. Эта реформа принесла исконное Православие в жертву имперскому строительству…» («АиФ», 1999, 11 авг.).

То есть раздел СССР был заложен в XVII веке? Еще один любопытный взгляд.

Затем, спустя почти два века, схлестнулись в горячих разногласиях западники и славянофилы. Грановский, Кавелин, Чаадаев считали, что надо следовать по пути западных стран. Славянофилы резко возражали. Они исходили из мысли, что русский народ особенный, то есть такой, которому указаны другие пути, чем народам западноевропейским. У тех – индивидуализм и борьба личности с личностью за счастье, у нас – община; у тех – политическая свобода, нам этого не надо и т. д.

Проповедник славянофильства Константин Аксаков жаловался на порчу нравов и винил в ней Европу. «Назад», «домой» – вот символ его веры. Эта же идея питала и почвенничество. Его представители (Достоевский, Страхов, Григорьев) утверждали, что Россия, мол, оторвалась от «почвы», то есть народа. Короче говоря, не утихал спор, по какому пути идти, – извечная душевная мка и головная боль лучших умов России.

В лекции 1890 года Ключевский отмечал, что русский народ оказался прилежным учеником Запада, хотя иногда «вдруг закроет свои учебники и, высоко подняв голову, начинает думать, что мы вовсе не отстали, а идем своею дорогою, что Россия сама по себе, а Европа сама по себе и мы можем обойтись без ее наук и искусств своими доморощенными средствами. Этот прилив патриотизма и тоски по самобытности так могущественно захватывает наше общество, что мы, обыкновенно довольно неразборчивые поклонники Европы, начинаем чувствовать какое-то озлобление против европейского и проникаемся верой в необъятные силы своего народа…».

Встанет Россия, да, встанет Россия,
Очи раскроет свои голубые,
Речи начнет говорить огневые, —
Мир преклонится тогда перед ней!

Встанет Россия, все споры рассудит…

Встанет Россия – народности сгрудит…
И уж у Запада больше не будет
Брать от негодной культуры росток.

И кто, вы думаете, такое мог написать? Не поверите! Игорь Северянин в 1923 году, будучи уже не в России, а за ее пределами и ностальгически страдая по родине. И он же афористически выдохнул:

Моя ползучая Россия,
Крылатая моя страна!

Такие вот «капризные пароксизмы»!

Сгинь, Запад, – Змея и Блудница, —
Наш суженый – отрок Восток! —

выражал мысли определенно настроенной части России в начале XX века Николай Клюев.

Бывали времена, когда русское общество (не народ, а высшие его слои) находилось буквально в плену французских идей, романов, речи. Даже появился глагол «французить», т. е. делать все на французский манер. У Сумарокова, к примеру, Иванушка французит: «Ваш резонеман справедлив…»

Это преклонение перед чужеземным высмеял поэт Иван Мятлев:

Вот в дорогу я пустилась:
В город Питер дотащилась
И промыслила билет
Для себя э пур Анет.
…………………………………..
Берег весь кишит народом
Перед нашим пароходом:
Де мамзель, де кавалье,
Де попы, де зофисье,
Де коляски, де кареты,
Де старушки, де кадеты —
Одним словом, всякий сброд…

Типичный пример смеси французского с нижегородским. Алла Кторова, русская писательница и американская гражданка, написала даже статью «Происхождение простонародных русских собачьих кличек от иностранных слов». В ней она доказывает, что ни одна кличка не имеет русского корня.

– Ну, а как же Жучка?

– От французского «жу-жу».