Коль Ангел мой пока еще за поворотом…

Да, не был я на той войне,
Родился в год послевоенный,
Но все равно живет во мне,
Проникла с кровью прямо в вены.

И в наши детские бои

Она проникла слишком явно:
«Чужие» есть и есть «свои»,
И не была игра забавной.

И ненависть, и гной, и пот,

И пули свист, вой бомб, разрывы…
Она всегда во мне живет,
Война, а с ней ее нарывы.

Доверься мне

Где любовь, где ненависть?
Ну, какой там шаг…
Злая ведьма – ревность
Не дает нам шанс.

Ворохи претензий,

Торжество обид,
Так цветки гортензий
Засуха гнобит.

Кто не верит в верность,

Проиграл любовь,
Мнимая неверность —
Боль и, может, кровь.

Ненависть гарцует

На лихом коне,
Ты любовь такую
Предлагаешь мне?

Если любишь, верь мне,

А не ведьме той,
Сам себе соперник,
Ты, мой дорогой.

Нас с тобой лишь двое

В сказочной стране,
Будь любви достоин
И доверься мне.

Будем мы с тобою

До последних дней
Дружною семьёю
Белых лебедей.

«Дружбу годами не меряй…»

Дружбу годами не меряй,
Литрами выпитых вин.
Меряй ее ты доверьем
С юности и до седин.

Меряй не доброю вестью,

Не компанейской хвалой,
Не добросовестной лестью,
Правдой, пусть даже и злой.

Друг – не приятель, знакомый,

Друг – не товарищ, сосед.
Жизнь – наш дворец, но бездомный,
Тот, у кого друга нет.

«Лучшие костры – из фортепьяно…»

Евгению Магалифу

Лучшие костры – из фортепьяно.
Только если их не поджигать.
Музыкант подбросит форте, пиано,
И начнет по клавишам стучать.

Не в себе, быть может, сумасшедший?

Поломав привычное клише,
Он зажжет костер,
С небес сошедший,
В зале и у зрителя в душе.

Он зажжет, и он его потушит

Пальцами,
Что были так быстры.
Лучшие костры спасают души,
А талант способен на костры.

«Если мамы нет, и давно…»

Если мамы нет, и давно,
Убаюкай меня ты, окно.
Чтобы снились мне добрые сны,
Я сотру запятую луны.
Пусть, хотя и прошло много лет,
Звезды вручат мне в сказку билет,
И по небу, как в море, я вплавь,
Спутав сказку и серую явь,
До волшебного острова сна
Доплыву под присмотром окна.
…Одеяло свернулось слегка,
Но поправила мамы рука.

Есть много городов

Николаю Лобанову

Есть много городов под небом бирюзовым,
Где я хотел бы жить, где я хотел бы петь.
Они меня зовут призывным тихим зовом,