Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940–1945

От тайного к очевидному, от очевидного к первому виновнику. 18 марта наш унтер-офицер, которого я буду называть отныне его английской кличкой Диксон Хоук или его французским именем La Fouine (Хорек), обнаружил двух французских офицеров, лейтенантов Казомайу и Пайа, на дне десятифутовой ямы, которую они вырыли обломком оконной рамы, под башней с часами в северо-западном углу двора. Они даже установили подъемник, чтобы поднимать булыжник внутри башни, а потом избавлялись от него на чердаке. Офицер службы охраны приказал заложить кирпичами двери в эту башню. На каждом из трех этажей, за исключением первого, было по одной такой двери. Мы еще увидим, в какое огромное преимущество превратили наши пленные эту меру «безопасности» почти год спустя.

В тот же месяц ночью два польских офицера были пойманы за пропиливанием решетки на окнах британской столовой в юго-восточном углу двора. Мы заподозрили эту столовую. Мы повесили дополнительный замок на дверь. Мы подняли крышку в полу и исследовали канализацию внизу. Труба была сухая и замурованная; никаких признаков «работы» над ней мы не обнаружили. Мы зацементировали крышку. (Через несколько месяцев выяснилось, что заключенные открутили ее прежде, чем цемент схватился.)

Теперь, когда приближалась весна, мне казалось, словно вверх поднимался воздушный шар.

Глава 3 Первый удавшийся побег

После дневного построения 12 апреля 1941 года выяснилась пропажа французского офицера – первый заключенный ускользнул из Кольдица. Мы проверили лица всех узников лагеря с помощью их удостоверений личности – процедура длинная и сложная. Фотографии на них были по крайней мере годовой давности. Многие офицеры теперь носили бороды, а тогда просто усы. Узнать их было не так-то просто.

Наконец мы добрались до буквы «Л», и оказалось, что пропавшим являлся лейтенант Лере. ЛО-1 подал донесение – даже он не нашелся что сказать веселого о «Dicke Zigarre» или «выговоре», который получил от коменданта. В дело вмешалось Generalkommando[9] Дрездена. Их абверштелле[10] спросили: «Когда убежал пленный, как он выбрался из лагеря, во что он был одет?» Мы не знали. Мы дали лейпцигской полиции описание и сообщили, что, поскольку этот человек – француз, он, скорее всего, отправится на юго-запад. ОКБ в Берлине хотело знать: «Как убежал офицер? Кто был ответственным, был ли он наказан – как? Что мы сделали, чтобы предотвратить подобные побеги в будущем?» Мы могли ответить не на все эти вопросы. ЛО-1 был жестоко опозорен.

Мы предположили, что Лере забрался на крышу и спустился по громоотводу по внешней стене здания, не попав в поле зрения караула. Мы обнесли отдельные участки крыши и дымоходов проволокой. Мы увеличили число мощных прожекторов. Но даже это, два года спустя, заключенные обратили себе на пользу.

В последний день апреля мы провели свою ежемесячную вечеринку в столовой. На этот раз нашими гостями стали партийные чиновники, местный мэр и несколько представителей городского совета. Вечеринка затянулась. ЛО-1 был в плохом состоянии. Он понимал, что серьезное дело, побег, повисло на нас.

Повсюду ситуация накалялась. Война смещалась с запада на восток, в Грецию, Крит, а оттуда – в Россию.

Наутро после вечеринки ЛО-1 не появился. Сначала комендант даже не заметил его отсутствия, но он не вышел и к обеду.

А на следующий день грянул гром. Всем было приказано собраться в столовой в 12 часов. Там комендант выложился на полную. «Один заключенный из-за этого побега сделал изо всех нас дураков. Теперь дураков делают из себя некоторые из вас. Пленные играют с нами. Мы отвечаем за них и за их содержание в заключении, и все же никто не может сказать когда, где или как этот французский офицер сбежал. Убежавший заключенный – брешь в нашей национальной системе обороны, а также в системе обороны Кольдица, а значит, двойная опасность для всех нас. Относитесь к исполнению своего долга внимательнее. Тогда вам будет что отметить. С этих пор выпивать после полуночи в столовой запрещено. Свет выключается в час».

Мы по-прежнему подозревали британскую столовую. Один из унтер-офицеров сообщил, что однажды ночью, очутившись во дворе, он видел какое-то движение в той стороне. К несчастью, он страдал близорукостью. (Пленные скоро тоже об этом узнали.) Он не был абсолютно уверен в том, что видел и кого видел.

Не смастерили ли себе заключенные ключи к замкам, которые мы запирали каждую ночь? По мере того как шло время, становилось все более и более очевидным, что ни один замок в Кольдице в действительности не был надежен. Мы продолжали находить людей в предположительно закрытых и запертых комнатах, из которых потихоньку, как мы стали замечать, исчезал мелкий инвентарь. Одеяла исчезали с чердаков. Ничто не было в безопасности. Позже мы обнаружили, что главными «взломщиками» были лейтенант Сурманович, лейтенант О'Хара, лейтенант Гиг и голландский офицер капитан ван Доорнинк, – по одному из каждой основной национальной группы.