Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945

За неделю Мазумдар сильно потерял в весе, и через две недели ОКВ сдалось. Его перевели в лагерь близ Бордо[61]. В то же время, но в Индии голодал и Махатма Ганди. Его пост длился двадцать один день. Вице-король, однако, остался на прежнем месте.

В феврале наш комендант получил назначение в лагерь военнопленных на юге России. На его посту в Кольдице его сменил сорокатрехлетний подполковник, изучавший порядки в лагере с Рождества.

Не успели учителя смениться, как «плохие мальчики» в «классной комнате» принялись «снимать мерку» с новоприбывшего. «Огонь» открыли французы. Мы находили сломанные бритвенные лезвия в кухонном мусоре. Некоторое время это здорово досаждало свиньям в психиатрической больнице в Чадрассе. В качестве ответной меры мы отменили все их привилегии (прогулки, театр, футбол).

18 марта вечером французы устроили короткое замыкание, и впервые мы не послали Вилли немедленно починить предохранители. Поскольку у французов, судя по всему, не оказалось запасного провода, или же они не захотели воспользоваться своими украденными запасами, им пришлось сидеть в темноте. Это продолжалось несколько вечеров. Как же они рассердились! На вечерних построениях они кричали «Lumiere!»[62] и разбрасывали горящие газеты или туалетную бумагу по лестнице при спуске и возвращении после переклички.

Британцы в качестве выражения сочувствия демонстративно курили на построении.

Некоторое время мы делали вид, будто ничего не замечаем.

Когда свет в итоге починили, французы принялись орать «Promenade!».[63]

Мы сказали, что они смогут отправиться в парк 20 марта при условии, что к этому числу прекратятся все акты вредительства с их стороны.

В качестве следующего шага мы без предупреждения убрали все металлические каркасы кроватей из помещений заключенных и заменили их деревянными. Большинство представляли собой двухэтажные нары из дерева, хотя кое-где, особенно в лазарете, еще оставались металлические, односпальные койки. Естественно, мы не могли вынести сотню кроватей одновременно, и к тому времени, как наступила очередь последней дюжины, угловые скобы с них уже исчезли. Металл был самым ценным сырьем для побегов, особенно для рытья туннелей и изготовления отверток, ключей и ломиков. Мы парировали немедленным общим обыском и вернули в свои руки большую часть этого ценного материала. Перетягивание каната продолжилось на следующий день, когда мы отправили во двор грузовик с зеркалами и оборудованием для парикмахерской, каковая должна была разместиться в свободной комнате. Двое часовых присматривали за грузовиком, пока шла разгрузка. Пленные тоже присматривали за грузовиком, и, когда их «разгрузка» закончилась, пропали набор карт, набор инструментов и домкрат.

Жалуясь в конференц-зале нашему офицеру службы охраны, вызванному обеспокоенными часовыми, владелец грузовика неосмотрительно снял шляпу и на мгновение выпустил ее из рук, положив на выступ у окна. Она немедленно исчезла навсегда. Пленные просто просунули внутрь проволоку и подцепили великолепный улов.

«Ради бога, — кричал владелец грузовика своим людям, — торопитесь, пока они не украли колеса. Это сумасшедший дом!»

Второй побег капитана авиации Дикинсона из городской тюрьмы произошел 7 марта 1943 года. И снова несколько пленных строем возвращались со двора после упражнений. Один остановился в дверном проеме, чтобы помочь прикурить сигарету другому, и строй распался. Ни головной, ни замыкающий караульные не заметили этого. Дикинсон, шедший впереди двух курильщиков, шмыгнул под стол у двери на первом этаже. Строй прошел мимо него и начал подниматься вверх по лестнице. Не успел второй часовой, замыкавший шествие, пройти лестничный марш, как Дикинсон незаметно выскользнул во двор, перелез через стену, и тут ему попался оставшийся без присмотра велосипед. Но «мышеловка» сцапала его и сейчас, как и прошлым августом по дороге в Хемниц. В этот раз он взял с собой деньги — в целом пятьдесят марок. Найдя эти деньги, я был особенно раздосадован: прежде чем отправить его в камеры, его очень тщательно обыскали.

5 апреля не менее 150 офицеров изъявили желание отправиться на прогулку в парк после обеда. Крайне подозрительно! В свое время процессия двинулась в путь, но едва она очутилась на территории немецкого двора, как голландский офицер громко закричал из окна: «Всем голландским офицерам вернуться! Идет лекция!» Голландцы повернули назад, хотя и не имели на это права. Остальные продолжали идти вперед. Началась толкучка и неразбериха.

Внезапно к воротам, ведущим в парк, подошли два немецких офицера. Часовой спросил их пропуска. На документах имелись подписи нашего адъютанта, коменданта и печать, дозволяющая их обладателям, офицерам из ОКВ (Берлин), посетить замок и прилегающую к нему территорию. Все было по форме.