Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945

Предупредительные крики французов всегда казались немного более поспешными и интенсивными, когда полицейский отряд или любой из нас приближался к лестнице Kellerhaus в северо-западном углу двора. Их помещения занимали четыре этажа, и однажды на верхнем этаже мы нашли систему электропроводки. В тот день обитателей Kellerhaus спустили вниз для обыска, и мне пришлось осмотреть весь верхний этаж. Я методично переходил от комнаты к комнате. Французский священник Конгар сопровождал меня в качестве свидетеля. В комнате номер 305, которую он разделял с четырьмя другими, включая французского священника Жан-Жана, на стене была нарисована большая карта Северной Африки.

«Хорошая карта, — заметил я. — Очень хорошая».

Мы обстукали долотом пространство вокруг кляксы, помеченной как Тунис. Кусок толстого картона отвалился. За ним находилась розетка и проводка. В поисках радиоприемника мы раздолбили стену за Тунисом, но, как ни странно, очутились отнюдь не в комнате номер 302, размещавшейся с другой стороны. Как оказалось, потолок там был ниже, чем в комнате номер 305, и мы попали под крышу. Там на чердаке мы и обнаружили радиоприемник французского производства, настроенный на Лондон. Провода вели к розетке за картой. Ни вилки, ни наушников мы так и не нашли. Антенна поднималась вверх по балкам и несколько ярдов шла вдоль обрешетки. Судя по всему, радиоприемник работал довольно сносно.

Просто чтобы доказать, что все не могло быть по-нашему, во время суматохи лейтенант Фальк-Буман (голландский военно-морской флот), затесавшись в толпу снующих туда-сюда немцев, вышел из двора, переодетый в немецкого военного, занятого в операции. Куда он направился потом и как выбрался из замка, я не знаю. Его поймали рядом с Иммендингеном четыре дня спустя и вернули к нам на Рождество.

Служба охраны задумалась. Как этот приемник попал в лагерь? Наверняка его доставили в посылках, но как? Положим, даже он попал в комнату, где хранились посылки, но как его забрали оттуда и как он оказался во французских помещениях, не будучи обнаруженным? Информатор, сдавший нам радиоприемник, сказал, что склад с посылками обычно открывали поддельным ключом, одновременно отвлекая внимание часового во дворе. Мы соорудили систему сигнализации: как только расположенная во дворе пленных дверь в помещение с посылками открывалась, на гауптвахте начинала мигать лампочка. За все время мигала она только один раз. По этому случаю полицейский отряд немедленно бросился внутрь, но ничего не нашел. После этого сигнализация больше никогда неожиданно не включалась. И все же два года спустя в лагере по-прежнему были радиоприемники.

Наш комендант, бывший с нами с августа, взял на себя труд и придумал великолепный дисциплинарный рождественский подарок для своих заключенных. Lagerbehefl[59] номер 38 требовал соответствующей дисциплины на всех построениях. Никакого свиста, никаких рук в карманах, никакого блуждания вокруг, никакого курения, никаких снежков.

Кроме того, он установил во дворе звонок. Он звонил получасовое и пятиминутное уведомление и точное время начала построения. Первый раз, когда это применили, процедура была встречена бурно. Все курили, руки были в карманах; все слонялись и громко перекликались со своими приятелями из других групп. Подсчет во дворе должен был теперь проводиться одновременно двумя немецкими офицерами. Один должен был проверять количество присутствующих, другой замечать нарушителей новых правил и следить за любой возможной фальсификацией при пересчете. За нарушения нового порядка полагалось наказание от пяти до десяти дней ареста.

Мы же, дежурные офицеры, решили, что лучше на многое закрывать глаза. Дисциплина, очевидно, полетела ко всем чертям. Если бы мы записывали каждого нарушающего офицера, вся толпа вскоре очутилась бы в камерах.

Комендант единожды или дважды поднимался в коридор над кухнями военнопленных, чтобы там понаблюдать, как исполнятся его новый приказ. Бунт назревал настолько очевидно, что он приказал установить в окне легкий пулемет. Не могу сказать, что я, как немецкий офицер, принимающий перекличку, сам чувствовал бы себя в безопасности в этом дворе, начни кто-нибудь стрелять оттуда из пулемета. Когда летом 1941 года наш караул принялся из парка палить по вывешенному из британских окон национальному флагу, рикошеты (а ведь это были лишь единичные выстрелы) натворили много бед. Пулемет же, стреляющий вниз в этот каменный мешок двора, будет означать не только гибель военнопленных, но и, несомненно, некоторых из нас. Пулемет скоро убрали, но, прежде чем добиться хоть некоего подобия дисциплины, нам пришлось еще немало потрудиться.

Приближалось Рождество, мое третье Рождество в Кольдице. Все, что я получил в качестве подарка на этот раз, были медовые пирожные, несколько яблок и орехов и, главное, губная гармоника! В первый раз мы, сидевшие в столовой офицеров, не получили кофе. Даже снега не было. Снег пошел только в Новый, 1943 год, когда я отправился в увольнение.