Колдовская кровь

Стоит ли говорить, что Джон всем сердцем не любит Петру, но особенно его озадачивает мой интерес к Сабине Торссен. Она такая милая и такая загадочная, иногда мне даже кажется, что от ее недоверия ко мне, мне становится еще любопытнее узнать о ее жизни по ту сторону океана. Петру как-то намекнул, что ее народ владел собственной магией, и Эрика уверяет, что все цыгане просто переполнены ей. Не знаю, как насчет этого, но если закрыть глаза и представить человека, который способен управлять сверхъестественными силами, на ум приходит лицо миссис Торссен. Петру рассказывает, что она молится на непонятном ему языке, на языке, которому она его не учила. Все вольны молиться на любом языке, на каком им вздумается, говорит отец Рексфорд, но Петру говорит, что иногда ему кажется, что она бормочет что-то совсем другое.

Джон шутя называет ее «той еще ведьмой», но он не думает об этом так, как я. Может быть, я действительно так легковерна, как он говорит. Может, я использую эти фантазии, которыми я увлечена, чтобы объяснить свое увлечение Торссенами.

– Осторожно, спойлер: в конце она все равно выйдет за этого унылого Джона, – пробормотала себе под нос Джейн немного разочарованно.

Петру и его мать были прорисованы намного интереснее, и с трудом верится, что такие, как они, позволили бы своим близким сдать Розали в сумасшедший дом впоследствии, когда ее книга подпортит репутации семьи. Джейн вспомнила, как через некоторое время после начала ее работы в «Ателье Антуан», Элоди обнаружила, в какой строгости росла и воспитывалась Джейн, и три долгих месяца посвятила тому, что вводила ее в курс современной поп-культуры, в которой она должна была расти с детства. То же самое чувство, как когда они смотрели «Титаник» в ее уютной квартирке с видом на собор Парижской Богоматери, испытывала она сейчас: может, на этот раз все закончится иначе? Может, Розали будет жить долго и счастливо, может, корабль не потерпит крушение. Но все было не так.

Она пропустила еще пару томов и открыла очередной дневник на случайной странице. Тут же в глаза ей бросилось знакомое имя. Амбика. В мире мог быть не один человек с таким именем, но Джейн была совершенно уверена, что Розали писала о той, чье имя было вырезано в мраморе на стене дома Доранов – мать всех колдуний во всем свете. По легенде, у нее было семь дочерей, которым она перед смертью и передала свою магию. Одна из семи сестер стала прародительницей Джейн, другая – Мейв и Харриса, третьей в потомки досталась Линн и ее компания. Джейн закрыла глаза и вспомнила изображение фамильного дерева в гостиной Линн, но в этом не было необходимости: первым под именем Амбики вне всякого сомнения было имя «Хасина».

Джейн пробежала глазами страницу, пытаясь уцепиться хоть за что-то в дебрях мелкого почерка. Розали сейчас была замужем за Джоном, как и должно было случиться. Петру погиб. Он вырос и стал обозленным, безрассудным, и его состояние все ухудшалось, пока однажды он не бежал из колонии, окутанный облаком подозрений, связанных с загадочной гибелью тамошнего зверолова.

Наедине со своим дневником, Розали задавалась вопросом, не связано ли его взрослое агрессивное поведение с ее неохотным отказом завести с ним роман. Чувство вины привязало ее плотно и крепко к Сабине Торссен.

Мать Петру, хотя никогда и не призналась в том, что она ведьма, рассказывала Розали мифы и истории, чтобы отвлечься от потери единственного сына, которые были подозрительно похожи на рассказы о зарождении колдовства в мире. Большей частью Джейн знала об этом из книги самой Розали и других источников, но многие нюансы со временем ей сообщали Малкольм, Харрис, бабушкино письмо, каменная стена Линн, чтобы убедить Джейн, что в лице Сабины Розали наткнулась на свою первую главную зацепку.