Колдовская любовь

Не знаю почему, но именно в этот момент, когда она так хвастливо говорила о своем женихе, я вдруг остро осознала, что теряю мою единственную подругу. И так тошно мне вдруг сделалось, что захотелось уйти. Я принялась искать в сенях на вешалке мою куртчонку. Почти ничего не было видно, но тут кто-то открыл из комнаты дверь, и я сразу увидела мою одежду — ее перевесили на другой крючок. Я даже не успела ничего понять, как оказалась вдруг прижатой к стенке, и горячие, злые губы ожгли мне рот.

— Ох и не везет же мне! — вслух подумала я.

Колючая щеточка усов щекотала мне лицо.

Было страшно и противно, но я все-таки тяпнула его за губу и при этом прихватила кончик языка, потому что он зачем-то все пихал мне его в рот. Усатый резко отпрянул от меня, да и я в этот момент с силой оттолкнула его от себя. Он отлетел к входной двери, натолкнулся на человека, вошедшего с улицы, и оба они рухнули на пол. Дверь осталась открытой, и я выскользнула в нее, обойдя эту кучу-малу. А упавшие с энтузиазмом тузили друг друга.

Меня вдруг начало сильно трясти. Подумала: «Если в таком виде заявлюсь домой, бабулька сразу заметит». И тогда я пошла бродить по улицам. Добрела до околицы, постояла там, ежась от ветра, и решила возвращаться домой. Пришлось идти мимо мамкиного дома. Я увидела в окнах свет. Открыв рот, словно зачарованная смотрела, как уверенно он льется. И рамы уже не обгорелые, кто-то заменил их новенькими, вот только покрасить не успел. Из глубины дома слышался мерный стук молотка.

— Что-то ты синяя такая? — спросила, пристально разглядывая меня, бабка. — Неужто успела так озябнуть, пока от свиристелки шла?

— Баб, ты чего это, мамкин дом продала? — задала я ей встречный вопрос. — А почему тайком, почему мне ничего не сказала?

Бабка немедленно отвернулась от меня, делая вид, что ее интересует чайник.

— Не мамкин, а папкин уж, ежели по самой правде-то, — нехотя вымолвила она, не оборачиваясь. — И не продала я его вовсе, а так отдала.

Я пристала с расспросами:

— Как это отдала? И кому?

— Тимоше я его отдала, пусть живет, его избушка вся сгорела, там и чинить нечего. Митин дом обгорел не сильно, в добрых-то руках как игрушка будет. Разве мы с тобой починим там все? А без хозяина дом сирота, начнет рушиться. — Бабка пожевала губами, помолчала и после тяжкого вздоха добавила уже потише: — Или ты, детка, захотела бы отцов дом в чужие руки продать, на деньги позарилась бы?

Я отрицательно замотала головой, чувствуя, как краска заливает мне лицо и шею.

— Тонь, я умру!

— Да погоди ты! Может, и не случилось еще ничего?

— Ну да, как же, не случилось, когда случилось! А если не случилось, то где же он тогда?

— По делам уехал, он же мужик, Сим, у мужиков вечно какие-то дела.

— Де-е-ла! Скажешь тоже, — передразнила меня Симка плачущим голосом. — Разве по делам он уехал бы не попрощавшись? А-а? Ночью, тайком? Ой, чую я, чую, не к добру это!

— А откуда ты знаешь, что именно ночью?

— Оттуда!

— Так вы спите вместе? — обуяло меня несвоевременное любопытство. — Прямо в доме? А как мать твоя к этому относится?

— Тонь, да иди ты к черту! Какая мать? Мне что, тринадцать годов? Он мой жених, и ее не колышет, что мы с ним делаем.

— Сим, послушай, машина вроде подъехала.

— Ой, может, это Ленечка мой приехал? Родненький мой! — проскулила она и тут же вдруг перешла в другую тональность: — Ну я ему щас волосенки-то повыдергаю! Будет знать, как меня пугать!

Однако шум машины стих. Кто-то, плохо различимый в темноте, показался из-за угла, судя по силуэту, мужик.

— Сим, пойди сюда, — позвал он подругу.

— А кто это? — поинтересовалась она немного дрожащим голосом.

— Да я это, я, не видишь, что ли? — нетерпеливо отозвался голос.

— Ну, темно же! — машинально возразила подружка. — Ром, ты? А Ленька мой где?

— Так ты подойдешь или нет? — потерял терпение Ромка.

— Не ходи! — шепнула я ей, стараясь подавить внутреннюю дрожь.

— А что? — также шепотом осведомилась она, и я поняла, что она трусит не меньше моего.

— Не знаю, но не ходи, не к добру он тебя зовет, пойдем лучше в дом.

— С кем ты там шепчешься, с Тонькой небось?

— Ага! С ней! — крикнула подружка в ответ, а мне вполголоса сообщила: — Это ж Ромка, я у него про Ленечку спрошу и сразу назад.

Тем временем она все ближе продвигалась к углу, возле которого неподвижно, словно приклеенная, маячила темная фигура Ромки. Я двигалась за ней, недоумевая, что он там стоит, почему сам не подойдет?

— Ром, Ленька где? — уже требовательно и громко спросила Симка и схватила его за рукав.

Ромка повел себя странно, он вдруг стал пятиться за угол. Подруга моя решила, что именно за углом и находится ее ненаглядный Ленечка, зашагала охотно. Я поплелась следом, морщась от дурных предчувствий, как от зубной боли. Пройдя таким манером несколько метров по дороге, мы остановились. Я сразу же ухватилась за подол Симкиной куртки и стала тянуть подружку к себе, потому что предчувствия мои достигли такой силы, что меня затрясло.