Колдовская магия

Как он осмелился обращаться с ней как с вещью, которую можно продать предложившему наивысшую цену? У него что, совсем не осталось никаких человеческих чувств к ней? Когда она была маленькой девочкой — до Вуалирования, — он, помнится, наблюдал за ее возней с борзыми щенками во дворе. Тогда его лицо совсем не носило отпечатка непреклонности. Что изменилось в нем, что заставило поступиться собственной дочерью? Это не пустая угроза: отдать ее Дочерям Фаллы, отец — страстно верующий человек. Его заставляло пылать не только обещание богатства и власти, но и любовь к Богине. Он поклонялся Фалле с фанатичным усердием, с самозабвенностью, редко встречающейся среди самых истовых истрийцев, с обожанием, граничащим с фетишизмом. Повсюду в доме Тайхо встречались изображения Богини — из слоновой кости, сардоникса, дерева, серебра: статуи обнаженной женщины с узкой талией и плоской, как у мальчика, грудью охраняли входную дверь, в сопровождении кошки показывались в коридорах, освещались ритуальными свечами в нишах, зловеще свисали с потолков спален, угрюмо взирали с плитки в ванной, пряча одну руку за спиной, а другой прикрывая рот.

Глаза Богини и ее вечной спутницы, казалось, ни на минуту не упускали людей из виду. И всегда, всегда жаровни стояли, заполненные подношениями, которые испускали запах тлена и смерти. По мнению Селен, только нездоровая вера может требовать такого показного поклонения.

Наверное, в этом случае, как и во всех остальных, отец победит, так как получит либо роскошь и власть, продав ее Винго, либо душевное богатство, подарив ее Дочерям.

И с какой стороны ни посмотри, она оказывается в проигрыше.

Поборов панику, Селен начала рассматривать варианты выхода из положения. Она осторожно навела справки, собрав женские сплетни, и обнаружила, что Винго не считали ни чересчур набожными, ни жестокими людьми. Но когда она коснулась личности Танто Винго, девушки сделались чрезвычайно тихими, потом поспешно скрыли свои сомнения болтовней о его красоте и атлетизме, словно подобное могло ее впечатлить. И как будто она не заметила неловкой паузы. Дуры!

Итак: ей суждено либо стать сексуальной рабой и производительницей наследников для пустоголового мальчишки, либо попасть в руки к кошмарным Дочерям Фаллы, чтобы посвятить всю жизнь служению Богине.

Девушка вздохнула, разум упорно противился обеим перспективам. Она заставила себя вновь обдумывать ситуацию. Первое ей не под силу вынести. Даже одна мысль о мужских руках на ее теле вызывала тошноту. Селен уже практически выбрала второй вариант. По крайней мере у нее появится время для книг и размышлений; она могла работать в саду и жить с другими женщинами — если только, конечно, ее вера не подвергнется сомнениям. Именно здесь и возникает проблема. Селен никогда не чувствовала огня Фаллы в сердце и уже начала относиться к ежедневному поклонению как к бессмысленному бремени. Сможет ли она притворяться под бдительным оком Дочерей? Говорят, те проводят испытания для новичков, которые в состоянии пройти только истинно верующие. Говорят также, что менее успешные женщины встречают мучительную смерть…

— Как жаль, что я не родилась мужчиной.

В ярости, совершенно неосознанно, она произнесла это вслух. Руки сами закрыли рот. Такое замечание считалось наивысшей ересью, ее бы сожгли даже за одну мысль.

— Фалла, Богиня, Дарительница Жизни: сотворенная по образу твоему, благодарю тебя за великодушный дар, — автоматически пробормотала она.

Будто по команде, послышался звон колоколов снаружи палатки. Глашатай объявлял время молитвы на истрийской территории Большой Ярмарки. Несколькими минутами позже, после глухого бормотания купцов и сплетников, воцарилась мертвая тишина.

Селен с отвращением смотрела на резную фигуру из сардоникса, притаившуюся в углу ее собственной палатки: слепые глаза, безжалостная улыбка, хвастливая поза… нечеловеческое существо рядом.

С безмолвным криком она повернулась спиной к идолу, осела на пол и спрятала лицо в ладонях.

Глава 4 ТЩЕСЛАВИЕ

Следующим утром Катла проснулась от запаха незнакомой почвы и едкой навощенной ткани.

Девушка открыла глаза. Солнечные лучи пробивались в палатку: даже в такой ранний час чувствовалось его тепло и обещание жаркого безоблачного дня. Отец и братья так часто говорили о широком голубом небе Лунной равнины, о жаре, при которой невозможно и шага ступить, не покрывшись потом, когда рассказывали о своих предыдущих поездках на Большую Ярмарку… Вся семья собиралась послушать их у зимнего очага: на улице завывал ветер, град стучал по черепичной крыше, и Катла не верила ни единому их слову. Теперь же стало ясно, что они, как обычно, преуменьшили и обделили поэтичностью свои описания.