Колдовское наваждение

Патриция пожала плечами, а Федерико, немного помолчав и подумав, продолжил:

— Ну, даже если и так, ты все равно не должна позволять им знать о твоих чувствах!

— Почему? Что из этого? — спросила она. — И какое мне дело до того, что они думают обо мне? — воскликнула Патриция в сердцах. — Ты сейчас похож на маму. Все, что ее беспокоит, так это «честь семьи», а что касается моих чувств, до этого никому нет дела. Когда она услышала об этом, то тотчас же сказала мне: «Ну, слава богу, что ты не наделала глупостей и не влюбилась в него, как та бедняжка Маккин, влюбившаяся в картежного шулера в прошлом году. Как переживала по этому поводу ее семья. Не думаю, что я смогла бы пережить это». Но, честно говоря, брат, я ничего другого от нашей матушки не ожидала. Но ты, Федерико…

Брат нахмурился. Лицо его было озабоченным. И вдруг Патриция поняла, что он был таким же, как и их мать, как и все в обществе. Имя и репутация для него были важнее всего.

Она вздохнула и вытерла набежавшую слезу. Глупо было бы с ее стороны ожидать от них чего-то другого. Это она была среди них странной, слишком странной, чтобы они могли понять ее.

— Мне очень жаль, Федерико, — сказала она нежным голосом. — И я не хотела бы разговаривать с тобой таким образом. Боюсь, что мои нервы больше не выдержат.

— Конечно, — согласился он и, улыбнувшись, тронул ее за руку. — Тебе нужно немного отдохнуть. Почему бы тебе не подняться к себе и не прилечь?

Патриция послушалась его совета и пошла к себе не потому, что ей захотелось отдохнуть, а потому, что ей хотелось побыть в одиночестве. Никто не понимал ее чувств, кроме, возможно, Полины, которая сама страдала от неразделенной любви. Но даже Полине она ничего не сказала — настолько глубока была ее душевная рана. Ей было слишком горько признаться, что она так легко была обманута шпионом и отдалась ему. Это больно ранило Патрицию и оскорбляло ее самолюбие.

Без сомнения, теперь он бахвалится перед своими друзьями-янки быстрой победой над южной красавицей, которая так доверчиво и легко поддалась на его ухаживания, как падшая женщина. О, как она ненавидела себя и его за обман! Как могла она позволить ему так быстро себя одурачить?

* * *

Джон Колдуэлл решил выехать со слугами на плантацию «Белль Терр», где они всей семьей обычно проводили жаркие месяцы. Необходимо было приготовить дом к приезду домашних.

Патриция не переживала по поводу отъезда отца, так как никто не мог ее сейчас утешить. Она только хотела, чтобы он взял с собой мать, потому что суетность и глупость Терезы сейчас ее особенно раздражали. Но отец не хотел оставлять Патрицию одну. Чтобы отвлечься, девушка проводила время, разбираясь в конторских книгах.

В пятницу, 18 апреля, когда Тереза сидела в гостиной, а Патриция читала книгу, раздавшийся отдаленный шум нарушил тишину и спокойствие.

— Что это было? — воскликнула Тереза, испуганно раскрыв глаза и театрально приложив руку к сердцу.

— О чем ты? — взглянула на мать Патриция, оторвавшись от книги.

— Боже праведный! Только не говори мне, что ты ничего не слышала! Какой-то странный звук!

В этот момент звук повторился, и Тереза торжествующе сказала:

— Вот! Слышишь? Слышишь?

Патриция пожала плечами.

— Это — гром, — сказала она и вернулась к чтению.

Миссис Колдуэлл вышла на веранду. Вернувшись, она заявила:

— Это не гром. На небе нет ни облачка!

— Наверное, гремит где-то вдалеке, мама, — пояснила Патриция.

— Это ружейная стрельба, — многозначительно сказала Тереза. — Я в этом уверена.

— Ружейная стрельба? — переспросила Патриция. — Какая может быть ружейная стрельба, если сражения идут за семьсот километров от нас?

— Тем не менее я уверена в этом, — твердо произнесла Тереза.

Патриция встала и закрыла книгу. Теперь она отчетливо слышала гул и согласилась, что он не был похож на раскаты грома.

— Мама, ты полагаешь, что это, может быть, форт сражается с янки? Неужели янки поднялись вверх по реке? — спросила Патриция.

— Поднялись вверх по реке? — повторила Тереза, вытаращив глаза. — Не глупи! Они никогда не смогут пройти форты, и я уверена, что они не настолько глупы, чтобы даже сделать такие попытки.

Когда появилась служанка, Патриция сказала, обратившись к ней:

— Джевел, пожалуйста, скажи Джозефу, чтобы он сходил в город и узнал, что это был за шум.

Патриция заметила какой-то странный взгляд и незнакомое ей выражение лица у чернокожей женщины, но не придала этому значения, решив, что Джевел была также обеспокоена странным звуком.

Спустя тридцать минут дворецкий Джозеф вошел в комнату.

— Мисс Патриция, это на фортах…

Миссис Тереза Колдуэлл всплеснула руками и приложила руку к сердцу. Ее дочь проигнорировала этот жест и продолжала расспрашивать дворецкого:

— Неужели янки стараются пройти форты?

— Нет, мисс, они обстреливают форты снарядами.

— Что? — Переспросили обе в один голос.

— Мисс Патриция, это канонерки они подошли к фортам и стали их обстреливать снарядами, — ответил дворецкий.

— Спасибо, Джозеф, — произнесла Патриция.