Колдовское наваждение

Мэй пришлось ждать прокламации об освобождении рабов, и только официально получив свободу, она смогла отправиться в столь далекое путешествие.

Мэй никак не могла привыкнуть, что она свободная женщина, а поэтому чувствовала себя не в своей тарелке, а тем более, попав в незнакомый город и неприветливый, чужой дом.

Появление чернокожей служанки совсем не понравилось Фрэнсис. Она совершенно не представляла себе, как вести себя с черной рабыней, и поэтому избегала встреч с нею. В свою очередь, Мэй тоже невзлюбила Фрэнсис и очень скоро поняла, что между ее хозяйкой и этой дамой существует скрытая вражда.

Появление Мэй разрешало многие сомнения Патриции, и ее останавливал теперь только страх перед неизвестным. Она по-прежнему пребывала в доме Шэфферов, пока, однажды, Фрэнсис не задала ей вопрос о Генрихе Миллере.

В тот вечер Патриция и Прентисс по установленному обычаю играли в шахматы, сидя в гостиной. Здесь же сидела и занималась рукоделием Фрэнсис. Вдруг она неожиданно спросила:

— А кто этот мужчина, к которому ты ходишь на свидания, Патриция?

Патриция и мистер Шэффер обернулись к ней, раскрыв рты от изумления. Патриция подумала сначала, что Фрэнсис, как всегда, хотела унизить ее и спросила:

— О чем ты говоришь? Я никуда не…

Фрэнсис перебила ее:

— Не стоит отрицать, Патриция. Я своими собственными глазами видела тебя с ним в парке в прошлое воскресенье.

— Ах, да. Это мистер Миллер. Он мой хороший друг. Но я не была на свидании с ним, — подчеркнула Патриция.

— Да, но ты же никому и никогда не рассказывала о нем, — не переставала Фрэнсис.

— А кому было рассказывать? Тебе? — гневно спросила Патриция. — Ты же никогда со мной не разговариваешь и не пытаешься делать этого. Я даже и мечтать не могу о том, чтобы с тобою хоть о чем-то поговорить, не говоря уже о том, чтобы рассказать тебе о своей жизни!

— Думаю, что тебе нужно было проинформировать семью своего мужа, — пробормотала Фрэнсис.

— Послушай, Патриция! Кто этот мужчина? Это правда? — прервал их перепалку своим замечанием мистер Шэффер. Голос его был озабоченным.

— Да, это правда. У меня есть друг по имени Генрих Миллер, с которым мы часто встречаемся, когда я выхожу на прогулку. Так получается, что он прогуливается в парке в то же самое время, что и я, — ответила Патриция.

— Какая случайность! — саркастически заметила Фрэнсис.

Патриция покраснела. Она знала, Что ее постоянные встречи с Миллером уже нельзя считать случайными и что этого не должна допускать молодая замужняя женщина. Но она ждала этих встреч и не хотела, чтобы они прекращались. Каждая из этих встреч происходила, потому что они оба — Патриция и Генрих — хотели увидеться и поговорить друг с другом. В этом ничего не было плохого. Они были просто друзьями.

Патриция вызывающе повторила:

— Он — мой друг. И нет здесь никакого греха и предательства по отношению к Эмилю. Это Эмиль — вот кто игнорирует меня! Но, несмотря на это, я остаюсь преданной ему и пишу ему. Ко мне еще никогда так не относились! — в сердцах сказала Патриция.

Прентисс и Фрэнсис нахмурились.

— Я знаю, что ты писала Эмилю, и непростительно для него, что он ни разу не написал тебе. Когда он вернется домой, я спрошу его об этом. Но, даже если эта дружба совершенно безвредна, ты должна задуматься о том, как расценят ее в обществе, — сказал Прентисс Шэффер.

— Расценят? — вспыхнула Патриция. — Неужели вас это так беспокоит? Вы такой же, как и ваш сын. Он поступает всегда по принципу как «расценят» и «что скажут люди», но никогда не побеспокоится, чтобы докопаться до истины.

— Патриция! Я ни в чем не упрекаю тебя, и я знаю, как тебе может быть трудно с моим сыном. Я верю тебе, когда ты говоришь, что между тобой и мистером Миллером честная дружба. Но, тем не менее, я не могу разрешить тебе продолжать встречаться с ним. Это очень неприлично. И имя Шэфферов не должно быть замешано в таком скандале, — сказал мистер Шэффер.

— Вас беспокоит имя Шэфферов! — взорвалась Патриция. — А обо мне кто-нибудь подумал? Я глубоко несчастна здесь с момента своего приезда. Вы сами холодны и недоступны, а Фрэнсис ненавидит меня. Она оскорбляет меня при малейшей возможности и поощряет своих друзей поступать со мной так же. Никто по-хорошему здесь ко мне не относится, кроме Генриха Миллера. Я не хочу отказываться от единственного друга и продолжу встречи с ним.

Лицо Прентисса Шэффера стало непроницаемым.

— Патриция, — обратился он к ней. — Я строго-настрого запрещаю тебе делать это. Тебе не следует больше встречаться с этим человеком.

Такой повелительный тон разозлил Патрицию, и она вспылила:

— Нет, мистер Шэффер. Вы не имеете права требовать от меня, чтобы я что-то делала или не делала. Вы не мой отец и не мой муж, а я — не ваша дочь или жена. Я взрослая женщина, жена и мать, и я могу сама принимать решения!

— Пока ты живешь под моей крышей, ты будешь… — попытался продолжить свою линию отец Эмиля.

И тут Патриция возбужденно перебила его: