Колдовское наваждение

— Патриция?! — выдохнул он, и взгляды их встретились.

Она рассматривала его, не веря своим глазам. Этот худой, бледный и старый человек ничем не напоминал ей Эмиля. На его лице, обезображенном сине-багровым шрамом, залегли глубокие морщины. Его волосы тронула седина, и весь он выглядел таким постаревшим, что в нем было невозможно узнать красавца-капитана Шэффера.

«Но это он! Мой Эмиль!» — прошептала про себя Патриция.

Эмиль сидел на кушетке. Его вытянутые ноги были укутаны пледом. Он еще раз взглянул на Патрицию, и вдруг его потухшие глаза ожили, и в них блеснула прежняя гордость.

От одного этого взгляда ее охватила все та же страсть, и ноги подкосились. Чтобы не упасть, она оперлась о дверную ручку и, робко улыбнувшись, произнесла:

— Здравствуй, Эмиль!

В эту минуту Эмиль, застывший при виде Патриции, вспомнил о своем нынешнем положении, и глаза его стали холодными, а на лице появилась язвительная усмешка.

— О, моя «любимая женушка» возвратилась, — сказал он злорадно. — Они, наверное, сказали тебе, что я вот-вот умру?

Патриция была так ошеломлена, что ответила ему чисто машинально, пользуясь старой привычкой вести с ним словесные баталии.

— Нет, они сказали мне только то, что ты немного изменился, но оказалось — они сказали неправду.

Сержант, наблюдавший их перепалку, взволнованно взглянул на полковника. Как ни странно, его лицо просветлело, появилось даже какое-то подобие улыбки.

— Неужели они тебе ничего не сказали? — спросил Эмиль, по-прежнему жадно глядя на Патрицию и отмечая все изменения, произошедшие в ее облике за время их разлуки. Сейчас она стала намного прекрасней, чем в его памяти. Уже не было юной, страстной девушки. Перед ним стояла восхитительная, уверенная в себе зрелая женщина.

Господи, какое страстное желание вспыхнуло в нем! Нет, он не отдаст ее этому чертовому торговцу-немцу! Он заявит свои права на нее как на свою жену; он заставит ее снова полюбить себя!

И тут его лицо передернулось от страдания — как он, ставший теперь калекой, сможет заставить ее полюбить себя? Даже ребенок не может смотреть на него без страха.

Патриция, наконец, справившись со своими эмоциями, отошла от двери и направилась к его ложу.

— Могу ли я присесть? — спросила Патриция.

Эмиль утвердительно кивнул и указал ей на кресло.

«Как грациозно она движется!» — подумал Эмиль, а Патриция, уже сидя в кресле, снова смотрела на него.

Ей было невыразимо больно смотреть на Эмиля, и безумная жалость к нему разрывала ее сердце.

«Боже мой, что сделало ранение с его гибким, сильным телом? Как он, наверное, страдал от боли!» — мелькнуло у нее в голове.

— Ну? Что? Пришла глаза таращить? — вдруг грубо спросил он.

— Я пришла сюда потому, что меня попросил твой отец. Он хочет, чтобы мы опять жили вместе, как муж и жена.

Губы Эмиля злобно скривились.

— Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы согласиться?!

Эти слова, сказанные язвительным тоном, больно ранили ее. Она очень пожалела, что согласилась прийти в дом Шэфферов. Ясно, что он по-прежнему ненавидит ее, и больше ей незачем здесь оставаться.

— Я согласилась только потому, что хотела еще раз попытаться спасти нашу любовь, — произнесла Патриция.

Эмиль сухо рассмеялся.

— Спасти нашу любовь? Зачем? Чтобы ты опять мне изменяла? Тем более что у тебя теперь при муже-инвалиде будут все права!

Патриция вскочила с кресла, щеки ее запылали от гнева.

— Как ты смеешь так со мной говорить? Раз так, то позволь и мне высказать все, что я думаю. Ты бессердечный обманщик. Это ты изменял мне! Жить вместе с тобой может только самая глупая женщина, да и то, рискуя получить каждую минуту сердечный удар. А я не настолько глупа, чтобы вернуться к тебе, а тем более, в твой дом!

Гневно сверкая глазами, Патриция выпалила эту тираду, но не успокоилась, и продолжила:

— Это ты, Эмиль, безумный глупец, самый ужасный из всех глупцов, которых я знала! Я так любила тебя, а ты все разбивал и разбивал мое сердце! Но больше я не позволю тебе этого делать! Я стала умнее, и теперь я освободилась от той любви и желания, что питала к тебе. Я не хочу больше быть с тобою. Я хочу сейчас только развода, и когда получу его, выйду замуж за Генриха Миллера! А теперь, прощай, Эмиль!

Глава 15

Патриция повернулась и быстро вышла, с силой захлопнув за собой двери.

Эмиль мрачно посмотрел ей вслед, а Джексон, совершенно ошеломленный тем, что произошло сейчас на его глазах, вскочил с кресла и закричал, обращаясь к полковнику:

— Боже! Что вы наделали?! Ведь она хотела вернуться к вам, а вы отвергли ее! Ведь вы два года только ею и бредите! Что же вы натворили? Господи! Что вы наделали?

— Ты думаешь, Джексон, мне было легко отказаться от того, что желаешь больше всего на свете? — ответил Эмиль дрожащим голосом. Трясущимися руками он схватил бутылку с виски и жадно глотнул прямо из горла. — А что мне еще оставалось делать? Посмотри на меня! Как бы дальше я смог держать ее? Я теперь беспомощный инвалид с лицом, которого даже дети боятся. Она осталась бы, конечно, но только из жалости. Но я не могу обречь ее, такую красивую и полную сил, на жизнь с калекой!