Простоволосая бродит березав талой воде по колено:Сонное, белое, жадное телои молодое пока.Зиму еще как-нибудь. А вот к маюпыль оботру с гобелена,И, как задушенный плач соловьиный,вдовья накатит тоска.Талые воды.Погоня смертельная.Лодка с разбитой гитарой.Жизнь моя, что ты? Куда ты спешишь?Ты покидаешь меняВ этом лесу, где я сто раз умрупрежде, чем сделаюсь старой,В талой воде, где сгорю я дотла,так и не тронув огня?В мае, когда все лесное зверьеносит у сердца ребенка,В мае, когда и земля, и водашепчут живому: «Живи…» —Два конвоира тебя увели.(Лагерь. Штрафбат. Похоронка.)Тонет береза в высокой воде.Лес утопает в любви…
* * *
«Вас ждет подъем», – астрологи сказали.Но оказалось, это – снегопад.И детской флейты всхлипы в белом зале,Куда в слезах вошла я наугад.В слезах небесных, в снеговой купелиЯ поняла, что правильно иду:Жар щек – девчонка – снегири зарделиНа смугло-снежной яблоньке в саду.Сюда не смеют: жадность, униженье,Болезни, крысы, грубость и вранье.Здесь – неумело-трепетное пенье,Звучащее дыхание ее.
* * *
Живые, мы платим по трем векселям:Рожденье, любовь, материнство.А сердце, как рокер, свистит патрулямИ с хаосом ищет единства.Живем, развлекаясь доступной игройВ «дороже-дешевле». Но вдругНесбывшейся жизни рокочущий ройСудьбу вырывает из рук.И чем объективнее, тоньше, умнейПартнер объясняет свой крах,Тем подлая мысль:«Не платить векселей!» —Ярче зияет в словах.
* * *
Вдоль мутных контуров аптекиПоземки медленные трекиВ багровый залп рассвета…И страшно руки развести,Пока лицо лежит в горстиОшибкой трафарета —Без грима, без ответа,Во сне часам к шести…
* * *
Я к вам вбегу не с тостами смиренными,А чтоб успеть, схватить, ударить жесткоИ выбить бритву из руки подростка,Дрожащую над голубыми венами.За чье благополучие расплата?Кто, кто в тебе не понял ни рожна?Прости меня. Не я ли виновата,Что стала жизнь твоя тебе страшна?Дай мне последний шанс. Без укоризнЯ докажу, как мысль твоя жестока.Дороже этой жизни только жизнь,Которая в тебе молчит до срока.