Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла "Колдовской мир")

Это был лагерь, как я заметила, а не место постоянного жительства, как, например, у Зеленого Народа. Хотя уже стемнело, я увидела между деревьями палатки, хитроумно поставленные таким образом, что деревья составляли их часть. Я вспомнила рассказ Кимока о том, как он останавливался у Мусвайвов, жилища которых огораживались мхом, свисавшим с ветвей старых деревьев. Но здесь стены были не из мха, а из шкур, разрезанных на полосы и сплетенных в полотнища, гибкие и удобные в обращении. Они висели, создавая неправильной формы комнаты, каждая вокруг дерева. Костер горел перед входом снаружи, а не внутри. У каждой палатки стояли, яростно лая, по три-четыре собаки. Люди вышли посмотреть, из-за чего они подняли такой лай. Насколько я могла судить при слабом свете, все эти люди имели тот же цвет кожи, что и мой захватчик, так что трудно было сказать, племя это или семейный клан. Когда сани остановились на опушке леса, люди подошли ближе, и я сочла необходимым прикинуться, что все еще не пришла в себя. С меня сдернули покрывавшие меня меха, подняли и отнесли туда, где запах кухни смешивался с запахом свежих шкур, собак и чужих тел. Меня бросили на кучу чего-то, что достаточно мягко прогнулось под моим болевшим телом, но боль от добавочной встряски я все же почувствовала. Я услышала разговор и увидела даже свет через закрытые веки: видимо, кто-то поднес к моему лицу факел. Во время моего путешествия я каким-то образом потеряла шапку, так что волосы мои свободно рассыпались. Чьи-то пальцы потянули их, повернув мою голову, и я услышала возбужденные восклицания, как будто моя внешность показалась удивительной. В конце концов меня оставили в покое, и я лежала, боясь шевельнуться, и внимательно прислушивалась, чтобы определить, есть ли кто-нибудь рядом. Если нет, мне бы очень хотелось осмотреться. Я решила посчитать в уме до пятидесяти, до ста — и тогда рискнуть открыть глаза, не шевелясь и не поворачивая головы. Может быть, даже такой ограниченный обзор поможет мне оценить своих пленителей. Я досчитала до сотни, потом из осторожности еще до сотни, и затем решилась. К моему счастью, люди племени при осмотре повернули мою голову к отверстию палатки, так что я могла кое-что увидеть. Я лежала на куче лохматых шкур, положенных на свежесрубленные ветки, еще достаточно гибкие, чтобы создать некоторый комфорт. Направо было несколько ящиков, тоже покрытых шкурами, очищенными от меха и разрисованными редкими узорами, теперь уже потускневшими и осыпавшимися. Я не нашла ни одного знакомого мне символа. По другую сторону двери висела рама с зарубками, в которые были с наклоном вставлены узкие полки. Они были завалены мешками, деревянными ящиками и посудой, хорошо сделанной, но без декоративных узоров. Там же висело два охотничьих копья. Освещение, при котором я все это видела, привело меня в изумление. Из центрального шеста тянулись к сторонам палатки два шнура, на них висели полосы тонкого материала, похожего на самый лучший шелк, какой иногда привозили из-за моря рейдеры Салкаров. В этой газовой сетке запутались мириады крошечных насекомых, причем не мертвых, какие остаются в паутине, а живых. Каждое насекомое было искоркой света, так что все вместе они освещали палатку — не так ярко, как я привыкла, но достаточно, чтобы все видеть. Я с удивлением смотрела на это. В это время вошел чужак и увидел мои открытые глаза. Злясь на свою глупость, я состроила испуганное лицо и завертелась, как бы желая убежать, но не имела такой возможности. Он встал на колени возле моего ложа и критически и оценивающе оглядел меня, затем грубо просунул руку под мою куртку, так что я не могла ошибиться в его намерениях. Теперь мне не надо было разыгрывать страх: я и в самом деле испугалась. Играть роль покорной самки я больше не могла и не собиралась без борьбы позволить ему сделать то, что он хотел сделать. Я тщетно наклоняла голову, чтобы вцепиться зубами в его руки, которые теперь рвали мою куртку и тунику под ней. Я подняла колени и старалась ударить его. Похоже, он рассматривал это как игру, и она ему нравилась. Он присел на пятки, его ухмылка обещала мне большее зло, чем я могла ожидать. Вероятно, ему хотелось продлить мое унижение, потому что он не продолжал своих действий, а сидел и смотрел на меня, как бы обдумывая следующий шаг и предвкушая заранее то, что он сделает.