Колдовской оберег

– У меня вообще-то обед заканчивается, мне на работу надо, – кивнула Юля на серое здание, где на первом этаже приютилась компания «СОН».

– Тогда, может быть, встретимся вечером или в субботу? – настаивал мужчина. – Я, конечно, понимаю, что все вечера у тебя заняты, а я – старый, лысый – тебе, молодой красивой девушке, совсем не интересен, – уничижительно сказал Осип, приглаживая пятерней свою отнюдь не лысую голову, – но все-таки смею предложить совместную прогулку.

– Вы не такой уж и старый, – польстила Юля.

– Спасибо, добрая душа. Знаю, что я далеко не юнец, и ни на что не претендую. Мне одиноко в этом городе и мне было бы приятно провести время в обществе столь прекрасной особы. И, пожалуйста, обращайся ко мне на «ты», а то я и так чувствую себя рядом с тобой динозавром, – усмехнулся он.

– О’кей. Я не против вместе где-нить оттянуться. Можно, например, в ночник завалиться.

– Можно и в ночник, – перешел Осип на ее язык. – Но у меня есть другой вариант. Как ты смотришь на морскую прогулку? По Неве ходят изумительные речные трамвайчики! Давай в субботу прокатимся!

Договорились о встрече на пристани Елагина острова, откуда регулярно отходили речные трамваи и по Малой Невке направлялись в просторные воды Финского залива. Юля ушла, не оборачиваясь, и скрылась за массивной дверью с вывеской «СОН». Девушка не знала, что ее провожает взглядом не только Осип.

Погожим субботним днем Юля с радостью отправилась на прогулку с Осипом. А то почти месяц в Питере, а ни разу хорошо не гуляла. Приедет в центр, пройдется по Невскому проспекту, и на этом все, а если куда в сторону сворачивала, то потом долго плутала в поисках метро. Ох и устала от таких променадов! Все ноги сбила, на них вены вздувались, как у старухи, – шутка ли, на каблуках столько километров отмотать! И все время одна. Скучно!

С Осипом они очень мило провели время. Прохладный ветерок играл ее золотыми волосами, солнце целовало голые ноги, оставляя легкий северный загар. Юле нравилось стоять на палубе и ощущать на себе заинтересованные мужские взгляды. Подол ее короткой юбки то и дело задирался, едва не обнажая исподнее. Юле казалось это очень эротичным, она чувствовала себя прехорошенькой и соблазнительной, а не «фу, какой распущенной», как отозвалась о ней одна старушка, что все время сидела внизу и куталась в плед, а под конец путешествия вышла на палубу подышать.

Вечером они гуляли по набережным. Осип оказался весьма приятным собеседником, галантным кавалером и не занудой. И не приставал, как сначала опасалась Юля, все-таки этот Осип для нее староват, ему, поди, сороковник, хоть и выглядит хорошо. Только странный он какой-то. Все спрашивал, не обижает ли ее кто, предупреждал, чтобы была осторожна, и куклой-оберегом интересовался. Береги ее, сказал, а сам ей руку отбил. Взял посмотреть и уронил. Как так можно?! У него не руки, а грабли, честное слово! «Прости, я не хотел», – лепечет. Мне-то все равно, мне эта хренотень не очень-то дорога. Красоты в ней никакой, так что без руки она не особенно хуже стала.

* * *

Семирукова снова и снова перечитывала материалы дела по убийству Елисея Плюшева. Все вроде в нем было на месте, но что-то резало глаз. Подозреваемая Александра Леванцева на вопросы, касающиеся дела, вот уже который допрос молчит, словно немая. Ждет помощи от своего родственника Манжетова, догадалась Валентина. Ну, дай бог, дождется. Если Манжетов наймет хорошего адвоката, глядишь, Леванцева легко отделается. Плохо будет, если ей дадут по максимуму, а это вполне возможно, смотря какой судья попадется. Пусть полный срок мотают матерые преступники, а Леванцева не такая, это сразу видно, и образованная – аж два высших получила! Но видать, что-то у нее случилось, какая-нибудь личная драма, раз так себя запустила. Если Леванцева получит сейчас срок, то все, на ее судьбе можно поставить крест. Казалось бы, ей-то, следователю Семируковой, какая от этого печаль? Ее долг расследовать преступления и направлять дела в суд. Так-то оно так, но, с другой стороны, она словно ангел, который может спасти чужую судьбу, а может и не спасать. Позволить чужой судьбе сломаться ох как легко, а ты попробуй ее убереги!

Валентина Семирукова с детства отличалась совестливостью и чувством справедливости. В школе она не терпела, когда били слабых, нередко заступалась за других, рискуя получить по шапке. Однажды в пятом классе встряла в драку старшеклассников и заработала шишку на лбу. «Как же это тебя угораздило?» – встревожилась мама. «На ступеньках споткнулась», – соврала Валя. Ложь девочка считала вполне допустимой, если та во благо. Ни к чему родителям знать, что она сама лезет на рожон, иначе будут волноваться.