Колдовской знак (СИ)

Обнажённая, Джейна на миг ощутила себя беззащитной, холод мурашками пробежал по коже, но Алекс снова прижался всем телом, снова впился в губы, уже покусывая их. Джейна стиснула его плечи и подалась навстречу. Тусклый свет огня плеснулся на его кожу, смягчая черты, и хотелось наслаждаться тем, как он близко, как пьянит его запах, но, приподнявшись на руках, Алекс всмотрелся затуманенным взглядом в её лицо и проговорил сипло:

— Прости… я не должен… так.

Но больше не было её — робкой, не было стеснения, неловкости, страха. Только жажда его тепла, объятий, только забыть обо всём, касаться всем телом, горячо, нежно, только любить… Разметав короткие волосы, Джейна запрокинула голову и обхватила его спину, притянула ближе, коснулась щекой его колючей щеки. Пусть так! Больше нет ничего…

— Я хочу… — выдохнула она.

Глава 17. Снова в море

Сырость и грязь дорог,
Холод осенних дней.
Нам идти на восток —
Или на юг верней?
Можно всю жизнь искать
И невзначай найти.
Можно сильнее стать
В чёрном огне пути.
Сон милосердно-нем,
Время есть до утра.
Горький вопрос «зачем»,
Странный ответ — «пора…»[2]

В тесной комнате с плотными шторами было жарко, хотя камин внизу уже никто не топил. Но не хотелось даже думать, что есть что-то за пределами этого убежища. Грозовые раскаты за окном стихли и превратились в обычный ливень.

Алекс лежал на животе, повернув голову набок, и Джейна присела рядом, положив ладони на его широкую спину. Первый раз она смогла рассмотреть татуировку на левой лопатке: штурвал, обвитый хитрыми плетениями каната. Она ему подходила — настоящий капитанский символ. Капитан… без моря и корабля. И ведь она отчасти тому виной. Джейна провела по сложным линиям в середине татуировки, которые казались смутно знакомыми. Что-то странное почудилось и в самой татуировке, будто она не такая, какой кажется на первый взгляд…

— Она значит что-то особенное? — спросила Джейна, ложась на живот рядом с Алексом.

Он молча протянул к ней руку и ласково откинул упавшие на лоб волосы. Неужели когда-то она его боялась? И нос совсем не хищный, а гордый, и волевые скулы, и твёрдый подбородок сейчас смягчались незнакомой прежде нежностью, которую излучали его ясные глаза с тёмными ресницами… Джейна смотрела на него завороженно, разглядывая каждую чёрту, и даже забыла, о чём спрашивала, когда Алекс проговорил:

— Считается, что моряки, прослужившие во флоте больше пятнадцати лет, могут набивать себе штурвал.

— А эти линии? Они что-то напоминают…

— Это на память… от мастера, — Алекс едва заметно помрачнел, будто она затронула неприятную тему.

Снова его тайны. Тогда она коснулась рукой мочки его левого уха, в котором раньше он носил серьгу:

— Серьга была тоже на память… от кого-то?

Алекс неожиданно улыбнулся и перекатился на бок.

— По-моему, некоторые здесь слишком любопытны, — он со смехом удержал её руку и прижал к матрасу — не вырваться. Его губы, мягкие от тепла, накрыли её. Горячее волнение вновь нахлынуло, окатило дрожью.

— Нет, скажи, — Джейна попыталась освободиться, а Алекс, чуть отстранившись, посмеивался и не отпускал. Какой он красивый, когда глаза так улыбаются, а от них расходятся от них крохотные морщинки-лучики, и губы дразняще-хитро поджаты в едва заметной усмешке. — Расскажи, — сама уже с улыбкой повторила Джейна, вспомнив, как точно так же просила его научить магии, когда они чуть не рухнули с обрыва.

Она наконец высвободилась, толкнула Алекса на спину и оказалась сверху. Его грудь и правый бок пестрели мелкими шрамами, отчасти скрытыми под жёсткими волосками, идущими полоской вдоль живота. Видеть его обнажённым было непривычно, смущение снова чуть тронуло жаром щеки. Капитан… Алекс. Ей хотелось знать о нём всё. Хотелось… и не хотелось. Не всё ли равно — если завтра не будет ничего? И всё-таки он ответил:

— Серьга — ничего особенного. Просто дар Джи Сина. По обычаю его земель, такое кольцо может носить только опытный моряк, прошедший мыс Анефри, знаменитый свирепыми ветрами. То ещё плавание было.

Без его тепла и прикосновений стало холодно, по коже пробежал озноб. Алекс снова притянул Джейну к себе, провёл ладонями вдоль спины, коснулся лопаток, лаская и согревая. В груди защемило от нежности и ещё чего-то такого пронзительного, что щипало глаза. Джейна зарылась в его объятия, спрятала лицо на груди и затихла, слушая спокойное и громкое биение большого сердца. Алекс повернулся, стянул откуда-то плед и укрыл её, шепнув:

— Спи, — привычно-повелительно, как на борту корабля, а потом провёл пальцами по затылку, взлохматил короткие волосы, поцеловал в висок и будто почудилось ей невесомое: —…девочка моя.