Колдовство

Конечно, многим смертным подобные чудеса покажутся привлекательными. Но ведь погружение в иллюзорную жизнь — еще не грех, поскольку по определению сущность греха состоит в преднамеренном извращении учения, а извращенность магической жизни могла стать искушением только для тех, кто был к ней предрасположен. Как Макбет, вышедший из освещенного зала Инвернесса, они колебались, разочаровывались и, в конце концов, соглашались. Учителя Церкви[89] на протяжении веков не поддавались искушениям, будь они объективным или субъективным. Возникавшие образы, безусловно, походили на реальность, хотя на самом деле (как утверждали) ведьма переживала шабаш только в собственном сознании, или же образы, с которыми она взаимодействовала, обретали (как утверждалось) форму звуков. Но так или иначе, это приводило человека к заключению договора. В редких случаях составлялся настоящий документ. До нас дошли немногие из них, и все же они есть. Таков договор, составленный Урбаном Грандье, священником церкви Святого Петра в Лудене в семнадцатом веке, которого обвинили и осудили за то, что он околдовал нескольких монахинь-урсулинок. Суд постановил, что обвиняемый должен испросить прощения у монахинь, после чего его надлежит сжечь вместе с его магическими рукописями. Обычно сжигали и сам договор, но тут, то ли это был черновик, то ли еще по какой причине, бумага уцелела. Договор подписан самим Грандье и гласит:

«Мой господин и владыка, я признаю тебя за своего бога, и обещаю служить тебе покуда живу, и от сей поры отрекаюсь от всех других и от Иисуса Христа и от всех святых небесных и от апостольской римско-католической церкви, и от всех молитв, совершаемых ради меня. Обещаю поклоняться тебе и служить не реже трех раз ежедневно, и творить как можно большее зло, какое только смогу, и привлекать ко злу всех, кого возможно; и от всего сердца отрекаюсь от миропомазания и крещения и от всей благодати Иисуса Христа; а ежели я захочу отвратиться, отдаю тебе свое тело, и душу, и жизнь, словно получил ее от тебя, и навечно тебе ее уступаю без намерения раскаяться в том».

Подписано кровью: «Урбан Грандье».

Столь тщательная письменная проработка договора встречается редко. Обычно используются другие формы соглашения с нечистым. Иногда это пародия на крещение и присвоение нового имени. Так, например, Элизабет Хау из Салема крестилась от дьявола «в реке в Ньюбери Фоллс», или Исабель МакНиколл, к которой дьявол явился в облике молодого человека, окрестил ее и назвал Екатериной. Часто неофиты, в ответ на свои просьбы о посвящении, испытывают краткую внезапную боль, означающую, что дьявол пометил смертного для себя — «после этого она испытывала сильную боль», — говорится в протоколе допороса. Это была знаменитая «метка ведьмы», которая не кровоточила и была нечувствительна к боли. Мог возникнуть знак на теле в виде маленького соска на скрытых частях тела, на плече или на боку. У Элизабет Сойер из Эдмонтона был такой сосок; причем нижняя часть его была синей, а верхняя — красной.

Посвящения во зло происходили либо частным образом, либо на шабаше. Появлялся какой-нибудь человек, принимавший различные облики. Возникали изображения либо на теле самой ведьмы, либо видимые только ей, либо доступные и постороннему взгляду. Случалось, что какое-нибудь животное принимало в себя демоническую сущность и становилось тотемом для ведьмы и магическим посредником для связи с духами. Но какой-то артефакт всегда имел место. Им мог быть письменный договор, призрак, книга, кошка, собака, жаба, хорек, крыса, или даже фантом ребенка, сидевшего возле дома и шептавшего кощунственные проклятия. Если дух принимал облик человека, то часто он брал на себя функции слуги и одновременно господина; его можно было послать сотворить какое-нибудь зло, но при этом он бдительно следил за ведьмой и мог угрожать, если вдруг его «хозяйка» начнет пренебрегать своими обязанностями.

Инициированная ведьма легко узнавала своих друзей и компаньонов. Ведьмы объединялись в группы (ковены), у каждой был свой начальник. Именно его иногда называли «дьяволом»; он руководил деятельностью ковена. Порой колдовство соприкасалось с политикой, как в Северном Бервике, где ковен действовал от имени Фрэнсиса, графа Ботвелла, или священников, которые помогали мадам де Монтеспан добиться любви короля Людовика XIV. Но у серьезных, крупных объединений ведьм (Брокенских или Блокульских) смертных руководителей, как правило, не было.