Колдовство

Всеобщая истерия начала утихать после опрометчивых обвинений Беверли, жены преподобного Джона Хейла. Это случилось в октябре, и Джон Хейл обвинениям не поверил. К его активным сомнениям присоединились и другие участники событий. Губернатор также не остался в стороне. Сначала он решительно потребовал не рассматривать больше обвинений, основанных на всяческих видениях, а затем и вовсе приказал суду прекратить рассмотрение дел о колдовстве. К ноябрю обвинители обнаружили, что их рассказы никто не принимает всерьез. В их поле зрения попала какая-то старуха на мосту, но сколько бы они не обвиняли ее в том, что она ведьма, старуху никто не стал арестовывать. Наиболее оголтелых это привело в ярость. Они до хрипоты доказывали, что видели демонов, присосавшихся к больному человеку и вызвавших его смерть, но им теперь никто не верил. К следующему маю всех заключенных по делу о колдовстве освободили. Говорят, их было около ста пятидесяти, а еще около двухсот ожидали ареста. За все время, прошедшее с начала компании, двадцать человек казнили, девятнадцать повесили, а один (знаменитый восьмидесятилетний Жиль Кори) скончался во время пытки тяжелым грузом, так и не признав свою вину. Двое умерли в тюрьме. Восемь уже получили приговоры, но затем их освободили. Именно это факт настолько возмутил главного судью, что он громко воскликнул: «Мы были призваны очистить землю от злобной нечисти, но теперь кто-то мешает свершиться справедливости! Господь, будь милостив к этой стране!»

Но этим дело не кончилось. Некоторые жители Салема решительно отвергли обвинения против себя и предъявили претензии священнику г-ну Пэррису. В апреле 1693 года, до того как состоялось окончательное освобождение, восемь человек подписали обращение, которое зачитали мистеру Пэррису. Его обвинили в излишней доверчивости, отсутствии милосердия и применении неоправданно жестоких методов. Еще там говорилось, что их безосновательно обвиняли в том, что они являлись инструментами дьявола, а произошло это из-за того, что обвинители видели эти якобы «инструменты» лучше, чем самих людей. А пастор пошел у них на поводу, выбрав путь беззакония, чем принес следствию больше вреда, чем пользы. А посему они больше не считают себя прихожанами салемской церкви. Мистер Пэррис в своем ответе признал ошибки. Он сожалел о том, что все началось в его собственном доме, и заявил, что «Бог правильно плюнул мне в лицо[146]. И я жалею, что Он вовремя не заткнул мне рот. В последнее время Бог иногда испытывает нападки дьявола, смущающего не только невинных, но и благочестивых людей; дьявол вводит в заблуждение чувства несчастных, заставляя их думать, что страдания им причиняют демоны, а это вовсе не так».

Подобное заявление было роковым для любых обвинений, основанных на видениях. Авторы «Молота» давно утверждали, что зло может временами принимать видимость добра. Но только в Салеме додумались до того, что явное зло может вести к добру. И все же едва ли стоит представлять царство сатаны двусмысленным. Если сатана может обмануть, он обязательно обманывает. Надо отдать должное мистеру Пэррису, он наконец-то разглядел проблему: Бог позволил людям обмануться. Но так далеко в самообмане они зашли уже самостоятельно.

Недовольные попробовали организовать охоту на ведьм в других приходах округа, и потерпели неудачу. Но люди, выступавшие за прекращение гонений, не собирались признавать, как мистер Пэррис, что их ввели в заблуждение. В 1695 году конгрегация потребовала отзыва главного судьи, а еще через два года все документы по делу поступили в арбитраж. В документе, представленном адвокатами от имени поселения Салем, г-н Пэррис обвинялся в том, что основывался на показаниях тех, «кого хорошо знал», поскольку главные обвинения исходили от больных детей, т.е. пытался бороться с колдовством колдовскими методами. Его проповеди отличались «скандальной безнравственностью», его «вера в дьявольские козни», в то время как он ничего не понимал в экзорцизме, привела к тому, что пострадала не только конкретная деревня Салем, но и вся страна. Документ заканчивался словами: «Мы, нижеподписавшиеся, от собственного лица и от имени тех, кто принял преждевременную смерть, кто находился в заключении, чьей репутации был нанесен катастрофический урон, просим вас определить, обязаны ли мы каким-либо образом соблюдать, уважать и поддерживать виновников наших страданий; обязаны ли мы молить Бога о здравии того, кто был источником наших страданий, и послужит ли его дальнейшее пребывание в Салеме сплочению и процветанию нашей деревни».

Этот выпад священник не смог отразить. Он покинул деревню и переехал. Хотя многие и сожалели о его отъезде, никто не собирался каяться в содеянном. Разве что одна из пострадавших детей, Анна Патнэм вернулась в лоно церкви, когда ей исполнилось двадцать шесть лет. Но события 1692 года не забылись. Возможно, по собственной воле, а возможно, по совету других она исповедалась. Вот как это было: