Колдовство в большом городе

— Никогда не спрашивал.

— Но почему его мать возвращается? Почему именно сейчас?

— Никто не понимает. Иначе мы бы что-нибудь… предприняли.

— Чтобы остановить ее?

— Думаешь, такое возможно? Лично я сомневаюсь. София, что ты хочешь узнать? Зачем тебе это?

— Видишь ли, я сейчас работаю с Джоном, и как раз над тем самым проклятым вопросом. Чем ближе мы подбираемся к истине, тем теснее она оказывается связана с личностью его матери. Хотя как раз насчет этой личности у каждого свое мнение.

— Если бы я заботился о тебе, София, я бы посоветовал держаться подальше от Тейлора. Как можно дальше.

— А тебе стоило бы держаться подальше от нас. Ты можешь сильно пострадать. Я бы этого не хотела.

— Серьезно?

— Вполне возможно. Я до сих пор не вполне разобралась — ну, с любовью. Отзови своих людей, Генри. Ради нашего прошлого.

— Не могу. Джон зашел слишком далеко. Он слишком опасен для существующею порядка вещей. Его необходимо остановить.

— Убить, иными словами?

— Я постараюсь взять его живым — если получится. Ради нашего прошлого.

— Как же так, Генри… Что делает его таким опасным? Кем должна быть его мать, чтоб напугать столько сильных людей?

— Боюсь, ты плохо меня слушала. — Уокер почти рассердился. — То, что мы вызвали сюда во время обряда Бабалон, — это и есть мать Джона Тейлора!

Уокер повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза:

— Знаю, Джон, ты сейчас смотришь и слушаешь. Стоило рассказать гораздо раньше, но я хотел избавить тебя от груза наших грехов. Поверь, мне очень жаль, что так вышло, но сейчас тебе лучше отступиться. Или ты сдаешься, или я прикажу тебя убить — на случай, если ты и в самом деле… сын своей матери.

ГЛАВА 10 ЖЕНА

Да, на трезвую голову такое нелегко переварить. Я чувствовал, что заслуживаю двойную порцию выпивки. Сказать по правде, несколько двойных порций, и отдельно — запить чем-нибудь вовсе безразмерным, но тоже крепким. А потом хорошо бы забраться в темный угол, где никто не увидит, как меня бьет дрожь.

В круге адского пламени Сладкая Отрава вернулась в хрустальную пещеру Владыки Терний. Она немедленно прилепилась к Грешнику, всем видом показывая, что Уокер для нее больше ничего не значит, и некоторое время они обменивались нежностями. Потом Сладкая Отрава уставилась на меня с подозрением:

— Но как Уокер смог тебя увидеть? Предполагается, что это невозможно.

Я пожал плечами:

— Так ведь это Уокер. Он может все. Подозреваю, у него в должностной инструкции так и записано. В настоящий момент интересно другое: как нам отсюда выбраться, пока люди Уокера не заблокировали последние выходы. Ты как раз успела упомянуть, где мы находимся, София.

— Никакая я тебе не София! Так меня зовет только Генри!

— А ты как ее зовешь? — глянул я на Грешника в неофициальной обстановке — дома, например?

— Дорогая, — торжественно сообщил он. — Опять же, тебе к ней так обращаться не следует.

— О, Сидни… — Сладкая Отрава блаженно зажмурилась и сжала Грешника в объятиях.

— Вам пора уходить, — напомнил о своем существовании Владыка Терний. — Надеюсь, я смогу отвлечь людей Уокера и выиграю для вас немного времени. Небольшая разминка мне не повредит.

— Небольшая разминка? — усомнился Грешник. — Ты думаешь выстоять против армии Уокера?

— Но я же Владыка Терний. Мне дана власть над всеми, кто живет или каким-то иным образом существует на Темной Стороне.

— Постарайся не слишком свирепствовать, — попросил я, — Многие из них просто отрабатывают жалованье.

— Я сам решу. И ничего не обещаю. У меня своя должностная инструкция.

— Почему ты нам помогаешь? И так охотно? — Я пристально посмотрел на Владыку Терний.

Величественный старец пожал плечами и устроился на каменной плите поудобнее.

— Потому что я чувствую, что все приближается к концу — из-за тебя, Джон, если я еще не выжил из ума. Для меня это шанс сбросить надоевшую ношу. Иди… и не хлопай дверью, а не то превращу тебя во что-нибудь тихое и безвредное.

Владыка Терний прикрыл глаза, а я насупился. Не понимаю, почему всем им не терпится сообщить мне, что конец близок. Я и сам мог прикрыть глаза и увидеть Темную Сторону во всех подробностях — такой, какой она предстала в момент временного сдвига: опустошенная и безлюдная. Ничего, кроме развалин под ночным небом и прячущихся под камнями насекомых. И умирающий у меня на руках Эдди Бритва, которому я как раз успел пообещать, что не допущу этого. Только через мой труп.

— Куда отправляемся? — спросила Сладкая Отрава, надевая на свою изящную головку соломенную шляпку.

— Куда нам остается? — хмыкнул Грешник.

— «Странные парни». Мы еще можем туда вернуться, — напомнил я неохотно. Алекс точно не станет плакать от счастья.

Доставая клубную карту, я объяснил свой выбор:

— Если предстоит серьезный разговор с Уокером, чего, судя по всему, не избежать, лучше на знакомой территории.