Колдун

Дождавшись, пока волчица, морщась и порыкивая, вылакает отвар, Алексей снова положил ей руку на голову и зарылся в шерсть, почесывая и поглаживая. Волчица, подняв свою крупную голову, чуть подалась навстречу ласке, блаженно прикрыв глаза. Рядом с ним умостилась и Альма, положив свою морду ему на плечо и жарко дыша в ухо. Улыбнувшись, Алексей поднял руку и приобнял собаку.

Утром, выйдя на крыльцо, вместо мясного подношения Алексей обнаружил на нем свой рюкзак. Мокрый, грязный, но целый. Не веря своим глазам, Алексей сунул руку в кармашек, где лежали его документы. Все было на месте. Бросив мокрые документы на порожке, Алексей кинулся в сарай.

Айра, лежа на своем месте, дожевывала чью-то ногу. Упав перед волчицей на колени, Алексей схватил ее за голову и от избытка чувств чмокнул в окровавленный нос.

— Спасибо, Айра! Спасибо Серому! Вы меня просто спасли! — тормоша волчицу и целуя ее, бормотал Алексей. — Это же чудо просто!

Волчица чихнула и, мотнув головой, вырвалась из его объятий. Прикрыв здоровой лапой нос, она потерла его, потом лизнула счастливого Алексея в щеку, и, прихватив зубами остатки своей трапезы, чуть рыкнула.

— Понял, понял! — выставил Алексей руки вперед, поднимаясь. — Не мешаю! Я просто поблагодарить хотел! Приятного аппетита!

Получив в ответ ворчание, Алексей развернулся к выходу и столкнулся с улыбавшимся дедом Михеем.

— Ну что, Алеша? Гляжу, больше не считаешь волков вредными и опасными хищниками? — усмехаясь, поддразнил его дед Михей. — Видишь, и от них польза бывает.

— Дед Михей! Спасибо тебе! Это все ты… Спасибо! Теперь я домой вернуться смогу! Документы есть! — тряся старика за руку, радовался Алексей.

— Сможешь, сможешь, — улыбнулся старик в ответ. — Ступай, суши свои документы. Чего раскидал-то их? И рюкзак свой разбирай, все отмывай да отстирывай. В бане вон воды нагрей да плескайся, сколь надоть, а я тож пойду делами заниматься. Вещи-то как постираешь, на ветру раскинь, закисли они в рюкзаке-то, запахли. Пускай повыветрятся, — добавил старик, уходя.

Вечером, когда, переделав все дела, и напарившись в натопленной Алексеем бане, мужчины уселись на кухне пить чай, Алексей спросил:

— Дед Михей… Я вот все думаю… Вот когда ты ушел из расположения на разведку, неужели тебя там никто не хватился? Ну, допустим, часовых ты обошел… Но там же полно народу было! И потом… Неужели боев не было? Так, на задворках где-то канонада слышна, и не более, а так все тихо…

— Ааа, Алеша, — улыбнулся старик. — Были и бои, конечно. Только ведь расположение-то разведчиков не на передовой. Это солдаты на передовой стоят, они и бьются. А у разведчиков другая задача. Их дело не в первых рядах с автоматом на противника бежать, их дело информацию добыть, да вызнать, где какие части у немцев стоят, да сколько их. Где силы стягивают, какие — от того и бой будет зависеть — выиграют его или проиграют. Ты ж не пойдешь с рогаткой на танки? Вот то-то… А потому разведчик должен вызнать, где какой бой противник планирует, где какой прорыв, что б командир мог против танков танки направить, а не роту юных солдатиков с пукалками… Были и бои, конечно, тогда, но слабые, так, поразмяться. А вообще, затишье было. Немцы силы собирали, чтоб кулаком ударить там, где их не ждут, потому и отводили, оттягивали небольшими боями советские силы в сторону, что б здесь фронт ослабить, истончить, что б увести отсюда побольше солдат, танки, самолеты… А как истончится фронт, как соберутся все силы в ожидании удара в другом месте, в котором немцы будто готовятся, вот тогда удар-то и нанести. Вот именно то и происходило. Там, где наш батальон стоял, даже самолеты не летали. Тихо было. А в другом месте, за полсотни километров, немцы активную деятельность изображали. Там и бои шли, и самолеты бомбили, и танки сталкивались, и видимость была, что именно там немцы прорыв готовят… А у нас тихо было. Немцы скрытно танки собирали, людей стягивали, прорыв готовили. Даже в деревню не ходили, население не трогали — лишь бы тишину соблюсти. А по поводу заметили… Конечно заметили, — горько усмехнулся старик. — Впрочем, гляди сам, — накрыл он руку Алексея своей.

* * *

Сержант Васильев, обходя караулы на рассвете, решил заглянуть и в землянку к разведчикам. Восемь человек ушли на задание, но еще двое, вернувшиеся глубокой ночью, и танковый заяц, оставались в расположении.

Понимая, что все еще спят, Васильев тихонечко заглянул в землянку. Его встретил дружный храп и неистребимый аромат сушащихся портянок. Бросив быстрый взгляд на разобранные койки и крепко спящих уставших разведчиков, Васильев уже занес ногу над ступенькой, уходя, и вдруг замер. «Скатку он твою спер и в одеяло завернул, и смылся!» — раздался у него в ушах голос капитана, распекавшего Степаныча.

Резко распахнув дверь, Васильев метнулся к койке, на которой спал заяц, и рывком сдернул одеяло.

— Твою же мать! — в сердцах выругался сержант, опускаясь на кровать и тяжело опираясь локтями на колени. Посидев пару минут, он вдруг поднял голову и во всю луженую глотку гаркнул: — Подъем!