Колдун: Сверхновая [СИ]

Я вспоминаю что у неё пистолет и нож эльфа, и она может воспользоваться этим — убить сразу нас двоих, и забрать эльфийку для Галины. Опять лезут мысли о том, что я не прав, и возможно эльф тут вообще не причём. Как же опять всё сложно. Думаю — как можно проверить утверждение о том, что он не колдун?

Смотрю на него, но амулетов никаких нет — значит таким образом он не передаёт информацию. Обычная магия? Я бы почувствовал. Колдовство? Возможно, тогда должны быть признаки. Говорю Андриэлю:

— Медленно поверни голову ко мне и посмотри в глаза.

Эльф подчиняется, смотрит мне в глаза и вижу, как он зол, и, если бы сейчас не мой пистолет, разорвал бы меня к чертям собачьим. Всматриваюсь в его расширенные от темноты зрачки — но там только тьма. Он говорит язвительно:

— У тебя то как раз нормально глаза так светятся, не мешает?

— Нет. — Отвечаю ему, пытаясь увидеть хоть капельку пламени инферно на дне зрачков.

— Могу открыться тебе. — Говорит он внезапно севшим голосом.

— Что? — Переспрашиваю настороженно.

— Прочитай меня, что непонятного, я сниму все ментальные блоки. — Повторяет он. — Я жить хочу, Стас, пусть даже придётся для этого пойти на… В общем делай, а?

«Открыться» — значит пустить себе в голову другого разумного. У любого мыслящего есть ментальные блоки, от рождения. Не все могут их снять сами с себя, но некоторые умеют, а некоторых этому учат. Например, оперативников, иногда это необходимо во время следствия, судья может порыться в голове оперативника, чтобы лично увидеть всё. Тут не нужен никакой ментальный маг, достаточно самых слабых способностей. Правда, чтобы того же оперативника заставить «открыться» — нужны очень веские основания, например, когда он попадает под подозрение и хочет на сто процентов доказать свою невиновность. Но когда разумный открывается — ему можно в голову всё что угодно вложить, вплоть до самоубийства в определённый день. Или любовь к кому то, верность, и тому подобное. Это ещё из самого лёгкого.

— Тебя уже читали? — Спрашиваю я, нервно сглатывая.

— Было один раз… — Отвечает он. — Дело Гневова, может помнишь, который детей резал. Брали показания и искали кто его убил при задержании.

— Хорошо, это пойдёт. — Отвечаю ему и смотрю на реакцию.

— Тогда начинай, чего сидишь ждёшь. — Говорит эльф обречённо и опускает голову, подставляя мне свою шею.

Кладу ему ладонь на затылок. Какой же бред — мы недавно вместе сражались, а теперь вот это всё. Чёрт, что вообще происходит, это же просто немыслимо. В Америке и Европе давно под запретом подобные действия над разумными, а у нас в государственных учреждениях считается нормой. Шея эльфа холодная от пота, его трясёт, и он нервничает. Один раз он уже проходил через это, и сейчас знает, что его ждёт. И знает, что я увижу всю его жизнь и мысли. После этого мы уже никогда не сможем стать друзьями.

— Что ты медлишь, давай начинай, сука! — Сквозь зубы говорит он, а мне кажется, что он плачет.

— Нет. — После паузы, говорю я, убирая руку и пистолет: — Я тебе верю.

— Ур-р-род! — Бросает он мне гневно, бьёт обеими руками по рулю, и выходит из машины. — Какой же ты мудак, Горкин, ненавижу тебя!

Сижу, опустив голову вниз, и думаю о том, что только что чуть не совершил очень большую ошибку в своей жизни. От себя тошнит и противно. Значит он не с Галиной, и я ему верю. Выхожу из машины, и говорю:

— Андриэль, прости.

— Пошёл ты к чёрту, грёбаный урод! — Говорит он, пиная в меня грязный снег с дороги.

— Да пойми ты… — Пытаюсь я ему хоть что-то объяснить.

— Что понять, Горкин, что ты меня чуть не убил, потому что твой демон тебе сказала, что ТАК НАДО?! — Кричит он. — Ты себя то слышишь, урод?!

— Если хочешь — застрели меня прямо сейчас, я виноват и признаю это. — Говорю ему.

Эльф останавливается и смотрит на меня, я кидаю ему пистолет, он его ловит и осматривает. Мне кажется, что сейчас возьмёт и выстрелит, но этого не происходит. Он быстро подходит ко мне, суёт пистолет в мою кобуру, и когда я смотрю вниз, бьёт меня по лицу. Падаю в грязный снег на обочине, пытаюсь отряхнуть голову, но тут прилетает под рёбра.

— Урод! — Кричит эльф: — Тварь, скотина!

Садится на меня сверху, и бьёт ещё несколько раз по лицу. Потом встаёт и возвращается к машине. Выдёргивает из неё демонессу и бросает на снег. Отбирает у девушки свой нож и пистолет, возвращается ко мне. Я уже сижу, держа руку с чистым снегом у подбитого глаза и носа. Во всяком случае мне кажется, что он чистый, взял его с сугроба до которого смог дотянуться.

— Сильно приложил, да? — Спрашивает эльф, подойдя, похоже он уже немного остыл.

— Дфа нефт. — Шепелявлю я, убирая руки от лица и криво улыбаясь разбитыми губами: — Зафивёт дфо сфвадьбы.

— Ёмоё, нос сломал, блин, прекрати улыбаться — жуткая харя какая, всё в крови, и зуб похоже выбил! — Говорит эльф, оглядывая дело своих рук, или лучше сказать кулаков: — Сейчас, подожди!

— Нфе фыбил! — Пытаюсь кричать ему вслед и встать: — Чфуть-чфуть шсатаеца!