Колдунья

Волной накатился уже знакомый запах мокнущего в затхлой воде чурбана, к ней протянулись грубые лапищи. Но она словно прожила с момента пробуждения посреди ночи не пару часов, а пару лет — чувствовала себя на удивление спокойно и уверенно. Властно прикрикнула:

— Стоять! Будет вам работа…

Оба моментально остановились, насторожив острые беличьи уши. Ольга, посмеиваясь, сказала с расстановкой:

— Знаете, где на реке Бурундайке отмель с песочком? Ах вы, умницы мои… А ну-ка живенько туда. И свейте мне веревку из песка длиною в пять аршин. Пока не исполните, на глаза не показывайтесь. Живо!

Оба кивнули и, кланяясь, растаяли в воздухе. Ольга и не ожидала, что получится так легко и просто — что ж, приходится признать, что крестьянские сказки, по крайней мере некоторые, берут начало из действительности…

Она вспомнила про «кувшинчик», о котором упоминал Сильвестр как о средстве обуздать Джафара. Следовало завтра же поискать на мельнице — чутье подсказывало, что она еще хлебнет горя с нахальным и женолюбивым восточным созданием…

Ольга стояла у окна, глядя на полукругом видневшуюся из-за леса луну. Не было ни страха, ни тоски — скорее уж, если прислушаться к себе, наличествовала некая потаенная гордость: одним махом оказаться из княжеской приживалки, сиротки с неясным будущим и убогим капитальцем от генеральских щедрот… ну, известно, кем она оказалась, ни к чему повторять это слово лишний раз даже про себя…

От этой уверенной гордости чуточку кружилась голова. Ольга в единый миг стала кем-то: теперь не было нужды беспокоиться о будущем. Будущее, такое впечатление, устроено — и оно во исполнение мечтаний обещает оказаться безусловно интересным…

По всему телу приятно пульсировала, заливая до кончиков волос, до кончиков пальцев, некая сила, которую она еще не изучила толком, — но не пора ли осмотреться в неожиданно доставшемся наследстве?

Ольга, фигурально выражаясь, шла словно в потемках, будто вспоминая забытый сон. Плавным жестом отвела руки от груди, раскинув их в стороны, — и стоявшее рядом кресло, больно задев ее бок ножкой, взмыло, перевернулось спинкой вниз, словно на невидимой веревке, стало подниматься к потолку, где вот-вот должно было войти в роковое соприкосновение с хрустальной люстрой…

Остановить его удалось в последний момент, когда причудливо выточенные ножки уже почти касались хрустальных подвесок — Ольга теперь знала, как это делается. Осторожно опустила кресло на пол, не прикасаясь к нему руками. Подняла в воздух оловянный английский подсвечник с догоревшей почти свечой, подвесила в аршине от стола и, сосредоточившись, мысленно чиркнула неким огнивом.

Свеча послушно зажглась, так и висела в воздухе, догорающий фитилек чадил и постреливал искорками. Вернув свечу на место, Ольга тем же образом побаловалась с зеркальцем, графином, черепаховым гребнем и другими безделушками с туалетного столика, заставляла вещи летать под потолком то журавлиным клином, то вереницей, танцевать и кружить.

Очень быстро это наскучило, и она, почувствовав в углу живое, вытянула туда руку, щелкнула пальцами, мысленно повторяя слова, которые теперь откуда-то знала. Из дальнего угла комнаты, от пола, поднялась вереница крохотных меховых комочков, посверкивавших темными бусинками глаз: не менее полудюжины домашних мышей, полумертвые от страха, закружили вокруг Ольги в хороводе, попискивая от ужаса и отчаянно вертя хвостиками. Она водила указательными пальцами, перемежая мышей со своими безделушками, выстраивая запутанные фигуры, — пока и эта забава не надоела. Вернув все на месте, она стала рыться в своем сознании, словно в незнакомой кладовке: ага, это мы умеем теперь, и это тоже… с большого расстояния ничего притащить не сможем, но для этого есть одинаковые-с-лица… так, можем отводить глаза, проделывая это несколькими разными способами… и даже это, кто бы мог подумать… кого бы оборотить свиньей ненадолго, из тех, что безусловно заслужил? А впрочем, что тут долго думать… Кандидатура прекрасно известна… Ух ты, и так можем! А собственно, почему она решила, что это страшно — быть ведьмой? Только потому, что наслушалась сказок от всевозможных завистников вроде малолетнего Миколки? Ничего особенно ужасного в ее нынешнем положении пока что не усматривается…

Так-так-так… А это уже совсем интересно, господа мои, иные руку на отсечение отдали бы ради такого умения — и не только записные сплетницы, обожающие подглядывать и подслушивать, но и шпионы, скажем, для них такой дар был бы лучшим подарком. Нужно попробовать…

Жаль, что всей этой благодатью нельзя делиться, подумала Ольга. Забавлялись бы вдвоем с Татьяной… Ладно, попробуем-ка, не откладывая…

Она сосредоточилась, напряглась и словно бы дернула шнурок, раздвигавший портьеру, — только так это можно было коряво и скудно описать на человеческом языке.