Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России

Глава III Власть, гендер и агрессия

Карпушатские колдуны[147]

Карпушата, ныне окраина большого старообрядческого села К., когда-то были отдельной деревней. Жили в Карпушатах представители двух родов: Гаврёнки — род горячий, поперёшная порода, и Савёнки — спокойные, но ленивые; от Савёнок пошли Изосёнки, тоже спокойные, но работящие: Как Изосёнок не стало, так и работать никто не стал[148]. Тесные связи были у Карпушат с соседней деревней Бузмаки — туда уходили взамуж, оттуда брали невест, вместе гуляли на свадьбах и устраивали помочи.

Дмитрий Тимофеевич

Еще не так давно славились Карпушата своими колдунами. Дмитрий Тимофеевич (он умер в начале 1950-х гг.), родом из Савёнков, был крепким хозяином. Детей у него было мало, всего одна дочь, а хлеба сеяли много, скотина была — шесть коров. Славился он на всю округу как сильный знаткой — мог портить, но мог и лечить, к нему многие обращались за помощью. От кого он перенял — неясно, вроде бы не по родству. Его родные братья — Павел, Никита и Илья —

они ведь не знали, а он ведь знал. Откуда он научился — не знаю.

Братья жили между собой дружно — когда Илья погиб на войне, помогали его вдове, оставшейся с малыми детьми. А Дмитрий всегда держался особняком, и несмотря на то, что был зажиточным человеком (они богатушшо жили, хлеб многушшо, все время они пировали), ни куска хлеба от него бедным родственникам не перепадало (хоть бы раз чем-то помог), наоборот, он им приносил одни беды. Однажды испортил трехлетнюю племянницу Машу — ей в ногу попал конский волос в метр длиной. Потом он сам признался:

Моя ведь работа, девку-то я испортил.

Оказалось, он хотел наслать порчу на тетку Маши, сестру ее матери, тоже Марью, которая отказалась стать его возлюбленной. Он сказал ей:

Раз не хочешь подругой быть, меня вспомнишь.

Но во двор в тот момент вышла девочка, и порча, пущенная на имя «Марья»[149], попала на нее.

Я в то время, в ту секунду вышла в огород. И мне по росе попала. Сразу, через трое суток, на ноге шесть ран открылись. Зачем вышла — за луком, лук надо было нам. Три года, мама уйдет с утра до вечера ведь, а у меня еще сестры есть, куда деваться-то? Я ведь постарше их дак.

Лечить Дмитрий Тимофеевич не взялся, сказал только:

Почё вынесло-то ее на улицу-ту?

Мать позвала старуху-знахарку, та сказала:

Вот корову мне на зарок дайте, два пуда масла, три раза кормите, два ведра капусту и картошки еще.

Дмитрий Тимофеевич советовал не соглашаться:

Пусть, — говорит, — лучше девка умрет, чё ты без коровы будешь с ребятами-те жить-то? Не лечи, — говорит.

Но мать Маши его не послушалась. Знахарка взялась и целый год, три раза в день, прогревала Маше ногу. Раны зажили,

она говорит: «Вот видишь, как хорошо теперь! А если б, — говорит, — ты зарок не посулила, эту корову, масло, всё — это бы, говорит, не было, порча эта не могла б выйти».

Зарок знахарка забирать не стала, взяла только килограмм масла и ведро капусты. Но другую Марью Дмитрий Тимофеевич все же одолел — как-то на пирушке бросил левой рукой в нее золотым кольцом, попал в правое плечо.

Всё, неделя прошла — она начала болеть. И на плече, на правом плече выросло второе плечо.

Работал Дмитрий Тимофеевич в колхозе конюхом, начальству не подчинялся.

Если он начинал пировать — неделю пирует.

Объедет табун кругом на лошади и только ребят посылает проведать, как там кони:

Неделю кони в одном месте ходят, и задницы вот такие! Такой знаткой!